– И так уже вкололи сколько... Мы не знаем, что они принимали, и до тех пор, пока не будут готовы анализы крови...

– Плевал я на анализы! Колите ему! У нас времени нет, и так всю ночь с ним валандаемся. Я должен его допросить.

– Но превышение дозы может быть для него опасно...

– Колите, доктор, не рассуждайте! Пусть хоть на десять минут очухается.

Катя стояла в коридоре ясногорского ИВС перед распахнутой дверью следственной комнаты, где врач из наркологического диспансера, поднятый Чаловым среди ночи, и помогавшие ему опера пытались привести в чувство Гермеса.

Чалов порой срывался и орал на весь изолятор. Дежурившие сотрудники ИВС с неодобрением молча за всем наблюдали, но никто не хотел связываться с прокурорским – себе дороже.

Катя... сцена в следственном кабинете разворачивалась малоприятная, и надо было вмешаться, но Чалов... совсем недавно такой растерянный и подавленный, сейчас... он просто огрызнулся: «А вы как думали? Чистенькими все хотите быть? Мне нужно, чтобы этот красавчик заговорил!»

И Катя... вот так, наверное, и проявляется то самое малодушие, о котором упоминал мудрый хитрый адвокат Ведищев. У каждого оно свое...

Я ведь сама настояла на том, чтобы он сначала допросил Гермеса. Вот он и старается, из кожи вон лезет его допросить...

После укола Гермес застонал и начал ерзать на стуле, но прошло еще, наверное, долгих четверть часа, прежде чем он открыл глаза и мутным взором оглядел унылые стены изолятора.

Красота поблекла...

Запах рвоты все перебил...

– Где я?

– Догадайся. Что в больнице делал?

– В к-какой б-больнице?

– В здешней. Вечером.

– А, вечером...

– Когда там женщину зарезали.

Пауза.

Гермес хотел привстать, но Чалов, стоявший рядом, толкнул его назад.

– Сидеть.

– Я не знаю никакой... женщины... одна и есть у нас... мамаша Платоши... з-завтра п-похороны, а сегодня мы его сами семьей п-помянули... не п-по-христиански... но какие из нас христиане?

Тут Гермес неожиданно залился смехом. Он хохотал так, что... Что врач наркологического диспансера начал было искать в своем медицинском чемоданчике успокоительное, но Чалов опередил. Он с силой звезданул парня по лицу.

– Сука, нос так сломаешь! Что ты ко мне вяжешься?! Ты кто вообще такой?

– Тот, кто тебя отсюда не выпустит. Доктор, выйдите.

Врач-нарколог только головой покачал и начал спешно собирать свои врачебные манатки.

Катя поняла, что больше отсиживаться в окопе нельзя.

– Гермес, посмотрите на меня, – сказала она, входя. – Я же вас видела в больнице, и вы от меня пытались убежать. В травматологическом отделении убили Полину Каротееву. Вы ведь знаете ее.

– Никого я не знаю.

– Знаешь. Платон твой ее как облупленную знал, а вы с Платоном в одной койке спали, – Чалов навис над Гермесом.

– Ну слышал... имя слышал... Дачница...

– Мы с вами ее привозили в больницу, – сказала Катя. – Вы показывали мне дорогу, как ехать. Вы знали, что Полина в больнице после ранения. Вы даже машину свою ее кровью запачкать боялись.

Гермес воззрился на Катю.

– Иван Шурупов – вас правда так зовут? – спросила она.

– Чего?

– Это действительно ваше имя?

– Не понял...

– Но вы ведь всегда Гермес... все вас так зовут в городе... Словно вы имя свое прячете...

– Не понял юмора... прячу?

Катя смотрела на него. Выбрался из колодца... нет, это не про него... как бы ни хотелось, как бы ни представлялось... это не про него...

– Там их паспорта изъяли, водительские удостоверения и другие документы во время обыска в доме, – сказал ей Чалов. – Бросьте, мы так только теряем время. Что в больнице делал, я тебя спрашиваю?!

Он проорал это так, что в зарешеченном окне кабинета дрогнуло стекло.

Гермес сжал руками виски.

– Черт...

– Сядь прямо, смотри мне в глаза. Что делал в больнице, чего ты туда вдруг поперся с этим своим Глотовым?

– Я... мы с Володькой... ну с ним... и с ней, мамашей Могильщика, мы семейно, дома... я это, как его... ужин заказал из ресторана... все шикарно, она так хотела – сына помянуть... Она ж не в себе все эти дни, она ж его мать... по ночам ревет, Володька Глотов прям не знал, что с ней делать... А тут выпили, помянули семейно... Но не помогло, тогда Глотыч говорит мне – поехали... мы ж давно с «аптекой дружим»... Еще когда Могильщик жив был – нет-нет да и скатаем туда вечерком, когда там знакомые лекаря в ночную смену... Там достать можно, все можно достать за бабки...

– Вы приобретали в местной больнице наркотики? – спросил Чалов.

– А то. – Гермес усмехнулся, и... улыбка ли тому стала причиной, но его красота вернулась и словно осветила жалкие стены. – А то... спрашиваешь... да тут все туда лыжи вострят, если что надо... У них же там снабжение, запасы, а где запасы, там и... Глотыч не столько для себя хотел, оттянуться, сколько для нее, для Марианны старался... плачет ведь, убивается который день подряд, а это... Один укольчик, и все ништяк, и поплыла наша женщина к нездешнему счастью...

Катя слушала и не верила ни одному его слову. И одновременно понимала, что скорее всего все это – чистая правда. Вот парадокс, а?

И там тогда тоже были наркотики...

В этом же месте, на улице Юбилейной, только в старом доме на той вечеринке...

Совпадение...

Или это не совпадение?..

Странно, но дальнейший допрос Гермеса внезапно показался ей лишним, ненужным.

Она вышла из следственной комнаты и покинула изолятор. Ей хотелось взглянуть – сейчас же, немедленно – на изъятые в доме на Юбилейной улице документы и паспорта.

Его паспорт...

Если только у златокудрого бога Гермеса есть вообще какой-то там паспорт...

Документы изъяли ясногорские сыщики, к ним Катя и направилась – в пятом часу утра.

Паспорта всех задержанных лежали на столе в розыске.

– У этого, который Гермес... у него все в порядке? – спросила Катя.

– Абсолютно, вот сами убедитесь. А что, возникли какие-то сомнения? Этот парень не за того себя выдает?

– Нет, я просто хотела спросить насчет паспорта... Показалось вдруг это важным... Значит, подлинные документы?

– Настоящие, если хотите, еще раз проверю при вас через базу данных паспортного стола. Мы базу данных пенсионного отдела Минобороны запросили и военкомат... Они ж сослуживцы бывшие, оказывается.