– Не без этого, – принял похвалу профессор. – Есть такая фраза: «Делай, что должно. И будь что будет». Я считаю ее великой. Правда, она имеет свой собственный смысл для каждого в отдельности. Зато устраняет все переживания по поводу смысла жизни и бренности существования.

Шеметова вздохнула. Такую фразу она тоже любила.

Профессор, как всегда, прав.

Но что делать, если этим правилом руководствуется и она, и, скажем, господин Слепнев? Ведь у каждого свое понимание долга.

Впрочем, подобные моменты никак не влияли на справедливость продекларированного профессором подхода.

Медленно прокручивались колеса судебной машины. С кряхтеньем и скрипом. Но – прокручивались, тем не менее, и действо, ведомое уголовно-процессуальным кодексом и понуканиями адвокатов, приближалось к завершающей части.

Это чувствовали все.

Клюев четче и бойчей стал отвечать на вопросы.

Прокурор Мухин, наоборот, проявлял все меньшую активность. Входя в процесс, он примерно представлял, что его ждет в юридическом плане. Но, конечно, рассчитывал на несравнимо лучшую следственную проработку.

Маслаков тоже не был профессиональным злодеем. Скорее, была виновата кривая логика раскрытия резонансных преступлений, подталкивавшая следствие в спешке искать не истинного убийцу, а «удобного». А тот взял, да и оказался неудобным.

Судья, возможно, уже принявший какое-то свое решение, даже перестал обрывать Багрова, когда тот, в наиболее красивых местах, выдавал особо забористые обороты.

Впрочем, к концу суда атмосферка снова накалилась. Способствовала этому и близость ожидавшегося приговора, и, возможно, появление на сцене злого гения Городка, майора Слепнева.

Судья осознанно не хотел видеть на процессе этого персонажа, однако хитроумный Багров нашел, как организовать его бенефис.

Заход был сделан через виолончелиста Богданова.

Тот перенес уже третью операцию, ходил с довольно большим гипсом, но со вновь появившимся счастливым блеском в глазах.

Речь шла о незаконных методах следствия в Городке. Удар, формально, был нацелен на Маслакова. Но демонстрация неправедных методов следствия делало еще более никчемными те немногие путаные показания, которые испуганные парни из местного криминалитета дали на Николая Клюева.

Однако, слово за слово, почти во всех показаниях всплывала фамилия майора.

И когда Багров ходатайствовал о допросе виолончелиста, судья не стал отказывать.

Богданов рассказал про то, при каких обстоятельствах он получил свою тяжелую травму, лишившую его в пятьдесят лет и профессии, и куска хлеба, и любимого дела жизни.

Поддержать Богданова пришли его коллеги, в том числе – Марина Томская. Их присутствие в зале делало происходящее гораздо более эмоциональным.

А далее уже постарался сам Плетнев.

Страдая несомненной манией величия, решил защищать свою честь самостоятельно. Пришел с длинной министерской инструкцией, в которой излагалось, как именно сотрудник полиции может использовать силу для того, чтобы гражданин прекратил свою противоправную деятельность.

– Брать на излом руку хулигана можно до хруста, – объяснял майор слегка испуганным присяжным. – Я так и сделал. Я ж не виноват, что не сразу хрустнуло.

Злобный Багров попросил его продемонстрировать, как именно майор останавливал хулигана, бросившего сигаретную пачку. Предложил даже для этого свою собственную руку. Думал, что Слепнев, как разъяренный бык, схватит наживку.

Но – не схватил.

Однако и сказанного было вполне достаточно.

Присяжные своими глазами посмотрели и на хрупкого хулигана от музыки Богданова, с гипсовой рукой на перевязи. И на борца за городскую законность Слепнева, готового за брошенную пачку сигарет крутить руку преступнику до «первого хруста». Народ, поеживаясь, смотрел на все это: случайно стать преступником, в принципе, мог каждый из них. И, соответственно, испытать на себе бычий гнев Фемиды.

Второй раз Слепнев подставился в самом конце судебного следствия. Когда пытался убедить суд, что мотив для убийства у Николая Клюева все-таки был.

– Идет война, – насыщенным баритоном говорил он, глядя прямо на присяжных заседателей. – Она не всем видима, но она идет. Преступность никогда не исчезала, и все вы помните, что творилось в девяностых. Если б не жесткая позиция правоохранительных органов, так бы и продолжались стрельбы на городских улицах.

И неужели вы думаете, что те, кого мы свергли с криминального пьедестала, не затаили на нас злобу?

Говорил Георгий Витальевич, вроде, правильно, однако как-то без особого успеха.

Наверное, не только у Шеметовой возникла мысль, что, свергнув с криминального пьедестала маргинальных бандитов девяностых, Слепнев со товарищи сами с удовольствием этот пьедестал оккупировали. Тем более, только что майор демонстрировал приемы общения с гражданами «до первого хруста».

Вот тут-то Багров ему и врезал.

– Можно вопрос потерпевшему, Ваша честь? – с удовольствием выговорил слово потерпевший Олег Всеволодович.

– Задавайте, – разрешил Саднюк. – Однако уточняю, что на сегодняшнем заседании господин Слепнев – свидетель.

– Спасибо, ваша честь, – поблагодарил адвокат и обратился непосредственно к майору. – А вот кроме общих рассуждений, о ненависти криминалитета к сотрудникам органов вообще, вам есть, что сказать? Про ненависть конкретно Клюева к конкретно полковнику Иванову?

– Вам сложно это понять, – ответил, улыбаясь, Слепнев. – Вы не задерживали преступников, не сажали их в ИВС и СИЗО, вы не знаете, в какое бешенство приходят эти люди, и как они хотят отомстить бойцам правопорядка.

– Почему же, – не согласился Багров. – Отлично знаю. Меня, например, на въезде в ваш Городок остановили на посту ДПС. И хоть было множество свидетелей, попытались осудить за якобы сопротивление сотрудникам. Ничего, конечно, не вышло, но ночь я провел в «обезьяннике». От своей миссии защитника не отказался. Однако, что испытывают задерживаемые вами люди – знаю точно.

Краем глаза Олег Всеволодович посмотрел на присяжных. Они – такие же граждане, как и все вокруг – внимали каждому слову защитника. Их – все им сказанное – тоже касалось напрямую.

– Мы сейчас обсуждаем другую историю, – попытался перевести стрелки Слепнев. Он уже жалел, что полез во всю эту бодягу.

Однако адвокат вовсе не собирался просто так выпускать из своих зубов эту персону. Не для того, как говорится, сидел.

– Так вы не ответили на вопрос: какие у Николая Клюева могут быть конкретные мотивы к убийству полковника Иванова? Только без общих слов, пожалуйста, – попросил он.