Пауль разгладил пиджак и огляделся по сторонам, прежде чем позвонить во входную дверь. В ожидании, когда откроют дверь – у них не было горничной, он снял шляпу. Ему определенно не хотелось казаться властным и требовательным.

Однако ждать пришлось долго. Возможно, они заметили его машину через окно, возможно, даже наблюдали, как он вышел и подошел к входной двери. Он слышал, как внутри разговаривали, особенно отчетливо звучал голос Китти. Игра на фортепиано прекратилась. Затем наконец входная дверь начала открываться.

Гертруда приоткрыла лишь узкий зазор, сквозь который подозрительно глядела на Пауля. Неужели она, боялась, что он бросится на нее?

– Добрый вечер, Гертруда, – произнес он дружеским тоном. – Можно мне войти?

– Лучше не стоит, Пауль.

Очевидно, ее поставили дежурить у двери. Но избавиться от него так легко не получится.

– Я хочу видеть свою жену и детей, – добавил он более решительно. – Я думаю, у меня есть на это право.

– Я так не думаю.

Невероятно! Гертруда Бройер всегда была необычным человеком. Еще при жизни ее мужа на званых вечерах люди опасались ее слов, потому что она не скрывала, что думает.

– Прости, Гертруда. – Он поставил ногу в дверной проем. – Но я не собираюсь так легко сдаваться. Если ты не хочешь, чтобы я вернулся с полицией, то лучше уйди с дороги!

Ему надоело болтать, он толкнул дверь плечом и шагнул в коридор. Гертруда, не выдержав натиска, отступила назад. В тот же миг в коридоре появилась Китти. Его сестра была очень бледной и необычайно серьезной.

– Будет лучше, если ты уйдешь, Пауль, – тихо сказала она. – Мари больна, доктор Грейнер сказал, что ей ни в коем случае нельзя расстраиваться.

– Больна? – недоверчиво спросил он. – Что с ней случилось?

– Она упала в обморок. Ты же знаешь, что однажды у нее горлом шла кровь.

Пауль не мог в это поверить и потребовал допустить его к жене. Хотя бы взглянуть на нее. В конце концов, он ее муж.

– Хорошо, только не буди ее, доктор Грейнер дал ей снотворное.

Мари с закрытыми глазами лежала в кровати Китти, бледная и хрупкая. Он вспомнил Белоснежку, спящую в гробу. Ему стало дурно от страха.

– Завтра. – Китти закрыла дверь за собой. – Может быть, завтра.

Так ничего и не добившись, Пауль поехал обратно. Он даже не настаивал на том, чтобы забрать детей, боясь вызвать переполох, который мог бы повредить Мари.

19

Август 1924 года

Элеонора Шмальцлер после выхода на пенсию почти не изменилась. Элизабет показалось, что бывшая экономка даже помолодела на несколько лет. Возможно, это произошло из-за свежего деревенского воздуха и здоровой пищи, а возможно и потому, что ей больше не приходилось нести ответственность за домашнее хозяйство на вилле. Здесь, в своей маленькой гостиной, среди старомодной мебели и пестрых узорчатых занавесок, привезенных из Аугсбурга, она казалась Элизабет счастливой и довольной.

– Я рада, что ты хоть раз пришла ко мне, дорогая Лиза… Я все еще могу называть тебя «Лиза», когда мы наедине?

– Конечно. Я очень рада, – охотно заверила Элизабет. Крестьянский двор семьи Маслов находился к востоку от усадьбы имения Мейдорн, недалеко от Рамелова. Четыре небольших двора объединились здесь в одно подворье, три из которых пришли в упадок, но четвертый, двор Маслов, был в отличном состоянии. Элизабет знала, что новая крыша и красивая пристройка к жилому дому были оплачены из сбережений бывшей экономки. Но она правильно вложила свой капитал, потому что «тетя Джелла», как ее здесь называли, играла важную роль в семейных делах.

Масловы были родом из России, переехали сюда жить во времена Наполеона и сумели утвердиться благодаря своему усердию и настойчивости. Тетя Эльвира как-то сказала Элизабет, что Элеонору Шмальцлер на самом деле звали Еленой Масловой, и даже в ее документах было указано это имя. Это Алисия переделала Елену в Элеонору, а Маслову в Шмальцлер. Потому что не хотела иметь в Аугсбурге горничную с русским именем.

– В то время работать в имении было чем-то особенным, – сообщила Шмальцлер, наливая Элизабет кофе. – Иногда туда приходили работать сезонные рабочие, но это было только на несколько недель летом, и им приходилось спать в амбаре. Они также нанимали рабочих в конюшни, но чтобы кто-то работал в доме, там, где жила семья владельца имения, так сказать, в самом святилище, – это было редкостью. И часто работа длилась всего несколько месяцев, потому что твоя бабушка была очень строгой.

Элизабет кивнула и подумала о словах тети Эльвиры о «физической разрядке». Деревенской девушке не всегда было легко в доме помещика. Но она предпочитала избегать этой темы, и фрау Шмальцлер тоже не углублялась в нее.

– Как вам вообще удалось дослужиться до горничной?

Элеонора Шмальцлер улыбнулась не без гордости и положила на тарелку Элизабет кусок торта с кремом.

– Что ж – вот как все обернулось. Мне было тринадцать лет, когда я пришла в имение. Мы с твоей матерью с самого начала были как сестры. Конечно, с должным уважением. Но привязанность между нами, девочками, была большой.

– Тебе, конечно, известно, что с вашей матерью произошел несчастный случай во время верховой езды. Это было в 1870 году – сразу после того, как ее любимый брат был убит на войне против Франции. Я сидела с ней день и ночь. Я утешала ее в этом горе, хотя и сама была в полном отчаянии.

Элизабет сделала глоток кофе, который, к счастью, был с молоком. Мама редко говорила о своем старшем брате Отто, но она знала, что он погиб во Франции. Отсюда и проистекала ненависть матери ко всему французскому.

– Он был красивым молодым человеком. – Элеонора Шмальцлер мечтательно поглядела в окно. – Высокий, темные волосы и маленькие усики. Он так любил смеяться, он любил жизнь. И ушел таким молодым!

Интересно, подумала Элизабет, может быть, маленькая Элла тогда влюбилась в лейтенанта Отто фон Мейдорна? В этой мысли было что-то чарующее, теперь, после стольких лет, когда он уже давно лежал в земле, а маленькая девочка из тех времен стала старухой.

– Ты ничего не ешь, Лиза! Давай ешь, ты похудела в последнее время. Ты чувствуешь себя плохо? Неужели деревенская жизнь тебе не по душе? Жаль, ведь я очень надеялась, что когда-нибудь ты возьмешь на себя управление этим прекрасным имением.

Лиза собралась с силами и взяла кусок жирного торта. Здоровая деревенская пища. Много масла и сала, много сливок и муки, яйца, копченые колбасы, жареная свинина и картофель. Не говоря уже о жареном гусе,