– Отзывать Шестой опасно, у его соседей не хватит сил прикрывать… – сказал кто-то.

– И не нужно! – рубанул воздух рукой германец. – Буквально на днях в тылу фронта Чужих на направлении, прикрытом Шестым Флотом, началось сразу несколько серьезных восстаний… – Он выдержал паузу, пережидая тихий общий смешок и обмен взглядами. – Первый, Второй и Шестой Флоты мы бросаем в прорыв к Брэссудзе… – зажглась карта, по ней побежал луч указки, – …и уничтожаем десантную эскадру врага прямо в базах – для этого задействуем мониторы и штурмовиков флотов – пятьдесят мониторов и более тридцати тысяч десантников. После этого развиваем наступление вот в этих направлениях… Я спешу, пользуясь случаем, поблагодарить Большой Круг за оказанное моему народу доверие – заложены постройкой второй, третий и четвертый линкоры нового проекта, назвать которые было решено «Бисмарк», «Тирпиц», «Дойчланд»… – голос адмирала чуть дрогнул сентиментально, но никто даже не переглянулся, все слушали внимательно и сочувственно.

– Мы еще не одержали победы, – предупредил Василий VI. – Разгромленный нами флот составлял лишь седьмую часть общих сил врага.

– Мы тоже бросили в сражение лишь четверть наших сил, Ваше Величество, – ответил фон Райхен. – По его итогам соотношение сил определенно в нашу пользу. Сейчас враг растерян и деморализован – мы должны использовать этот момент, уничтожить десантный флот и десантные силы врага, что на многие годы вперед лишит его возможности совершать операции вторжения. Военно-космические силы Альянса, конечно, будут по-прежнему представлять опасность, но мы думаем, что враг теперь перейдет к обороне, откажется от крупных операций. Таким образом, мы, безусловно, на годы вперед завладели стратегической инициативой. И только от нас зависит, сможем ли мы использовать ее… Я предлагаю назвать план наших действий… – германец сухо улыбнулся. – Предлагаю назвать его «Вихрь».

* * *

– Мы сможем в конце концов отбиться, Вячеслав Иванович? Отбиться и победить? – спросил Василий VI. Расстегнул ворот парадного мундира и отошел к окну, из которого открывался вид на Женевское озеро. – Поймите, мне нужен честный ответ. Речь не идет о том, будем ли мы сражаться, смешно об этом спрашивать. Речь идет о том, хватит ли нам сил победить. На Большом Круге я не стал об этом спрашивать; сейчас – спрашиваю.

Адмирал пожал плечами:

– Я не дам вам ответа, Ваше Величество. По крайней мере, мы постараемся. Суммарная боевая мощь наших флотов выше, чем у флота любой из противостоящих нам рас. К тому же, мы будем драться за право своей расы на жизнь, а они – явно нет. В победе они не уверены, иначе были бы здесь гораздо раньше. Однако сил для наступления у нас катастрофически не хватает, новые корабли заложены и строятся, но в ближайшие годы численность Флота возрастет незначительно…

– На земных терминалах у нас есть пятьдесят эскадрилий или шестьсот штук истребителей – их можно будет перебросить на авианосцы для восполнения потерь, – предложил Император. – Это может сэкономить нам годы боевого развертывания.

– Оставлять Землю без прикрытия опасно, – вздохнул Масальский. – Крайне маловероятно, что Чужие сейчас бросят в атаку все наличные силы, но если все же бросят и прорвутся, мы потеряем все.

– О безопасности Земли не беспокойтесь, – сказал Император. – Нам удалось собрать еще одну верфь и наладить производство корветов – таких же, как и прежние, только гораздо мощнее. Мы заложили их пятьсот пятьдесят штук, и большинство уже готово – осталось доделать штук сто. Кроме того, с наземных батарей ПКО, я думаю, можно снять штук пятьсот тяжелых рельсовых орудий и установить их на грузовые баржи – если наши верфи справятся в срок с этой работой, мы получим целый флот вполне эффективных мониторов ПКО. Таким образом, наша оборона только усилится. А вот хватит ли нам экипажей, Вячеслав Иванович? Боюсь, что единственный резерв обученных специалистов, на который мы можем рассчитывать в ближайшие несколько месяцев, – это выздоравливающие из госпиталей. Как ни огромны казались наши довоенные программы подготовки, они оказались недостаточными. Мы недооценили потенциал врага – и увы, уровень наших потерь.

Адмирал вновь вздохнул:

– С этим проблем не возникнет, Ваше Величество. Как вы знаете, еще в самом начале войны было решено развернуть сеть госпиталей здесь, на Земле, чтобы не подвергать риску жизни раненых и медицинский персонал, заменить который очень сложно. Так что людей у нас вполне хватает – пусть они, увы, часто еще не вполне здоровы. Кроме того, сейчас у нас более двух миллионов новых добровольцев… и их обучение идет очень быстро – спасибо пионерским и скаутским программам, они уже заложили прочный фундамент…

– Добровольцы… – Император отвернулся. – Сколько многим из них лет? Семнадцать? Восемнадцать? Мальчишки…

– Многим еще меньше, Ваше Величество. Но очень многие из них уже потеряли родителей на атакованных планетах и лунах периферии. Не думаю, что врагам стоит рассчитывать на пощаду.

Император прямо посмотрел на него:

– Нам тоже, Вячеслав Иванович. Нам тоже.

Его Величество вновь отвернулся к окну и замер, заложив руки за спину. Сейчас адмирал не видел его лица.

– И все же, я сомневаюсь, Вячеслав Иванович. Правильно ли мы поступили, ввязавшись в эту войну? Сейчас мы побеждаем – но это сейчас. Мы давим врагов за счет быстроты и эффекта неожиданности, но вечно это продолжаться не может. Противник превосходит нас не только количественно, но и – увы – качественно. Есть ли в нашей ситуации хоть какие-то плюсы?

Масальский откашялся. Ему, отчасти, было неловко. Уже далеко немолодой человек, он понимал, что Император – отнюдь не бог, он тоже подвластен слабостям и сомнениям. И на нем лежит ответственность за судьбу всей Империи – а это невероятно тяжелая ноша. Что ж: не он один несет ее…

– Плюсы у нас есть, Ваше Величество, – начал он, – и их много. Первый плюс – мы едины. Даже наспех созданные объединенные части – из регулярных подразделений нашей и англосаксонской армий – действуют очень сыгранно. У противника такого нет. Мы пока не можем сказать точно, но ощущение такое, что среди его бойцов много рас-наемников и еще больше рас-рабов. При таком разнообразии, как у них, нужен отчаянно сложный механизм взаимодействия – его нет. Кроме того, можно уверенно сказать, что Альянс и возник-то из желания «поставить на место» нас – между многими расами, в него входящими, отношения откровенно враждебные. Допросы пленных это подтверждают. Наши аналитики составляют схему – очень интересную, кстати, – в которой будут прослежены взаимные симпатии и антипатии врагов. Уже сейчас можно сказать, что союз между нашими основными противниками – сторками и джаго – является вынужденным, и до встречи с нами их отношения представляли собой, по сути, беспрерывную войну. Отношения между сторками и нэйкельцами – главной технической ударной силой Альянса на поверхности планет – также довольно натянутые, а дайрисы и вовсе участвуют в нем из чисто экономического интереса… если мы правильно понимаем, что они считают экономикой. Кроме того, многие расы, формально союзные сторкам – прежде всего скиутты, – фактически, являются порабощенными, и многие их представители видят в нас не врагов, а как бы даже возможных будущих освободителей от многовекового рабства. Мы уже планируем ряд операций, которые могут буквально взорвать Альянс изнутри. Я видел черновики – отличная паутина, думаю, в нее мы поймаем не одну расу… Следующий плюс – моральная сторона. Тут мы однозначно на голову выше врага в целом. Агрессия Альянса основана, в основном, на страхе перед тем, что мы после победы заставим их держать ответ за их явные и несомненные преступления в прошлом, а это не самый прочный фундамент, согласитесь. Кое-кто из их правителей не скрывает, что считает поражения соседей-«союзников» большой удачей. Они, кстати, очень удивлены тем, что мы перед войной вступались за некоторые расы, до которых нам, казалось, не было дела; похоже, альтруизм у наших врагов не в чести, и теперь они за это платят.