Не дрожала только правая рука на верньере.

Она не дрожала, когда вибрация корпуса становилась вдруг нервной и аритмичной. Не дрожала, когда в какой-то момент эта аритмия не прекратилась, а перешла в бешеную тряску, и чей-то страшный голос в наушниках неузнаваемо заревел: «Разгер… мети… заци… яуауауау…» – сорвался в вой, и мимо прошел человек с каким-то баллоном. Не дрожала, когда пульт слева вдруг вспучился, и сосед Ставроса, судорожно вскинув руки с распяленными пальцами, повалился в сторону – левой рукой Ставрос выдвинул из развороченного пульта запасную панель, положил руку на еще один верньер, и она перестала дрожать тоже. Руки не дрожали, когда линкор начал проваливаться и казалось, что голова отрывается от тела, а само тело выкручивают, как тряпку, – от ужаса, понимания того, что это смерть, Ставрос закричал… но руки не дрожали.

И только когда его покачал за плечи лейтенант, командир БП, Ставрос поднял руки – и его заколотило всего. Он елозил трясущимися пальцами по забралу скафандра, а оно не открывалось, и лейтенант молча показал на борт – с огромной дырой, рваной и покрытой инеем вымороженного воздуха; скафандр был умнее человека. Ставрос не смог даже кивнуть – его трясло, корежило и ломало, и это было даже не стыдно, а просто – никак.

Он посмотрел на часы и увидел, что прошло три с половиной часа корабельного времени с того момента, как он сел в кресло. И пришел в ужас, подумав, что наверняка все запорол и натворил массу ошибок. И удивился, услышав в наушниках голос лейтенанта (и узнав его, как ни странно – тот вой про разгерметизацию тоже был голосом командира БП):

– Отличная работа, юнга. Можете идти дезинфицироваться и отдыхать.

– А мы что, победили? – спросил Ставрос изумленно.

Лейтенант помог ему расстегнуть ремни и встать, потом кивнул:

– Победили, юнга…

…По непривычно холодным коридорам, где шныряли ремонтные роботы и ругались ремонтники, в обход обычного пути (тот был перекрыт) Ставрос добрался из дезинфекционного отдела (заваленного скафандрами, в том числе раскромсанными) до своей каюты, разделся, лег на кровать и уснул мгновенно…

Проснулся он счастливым. Это было странное счастье, сжатое, стянутое, спрессованное в одну точку-слово:

ПОБЕДИЛИ!!!

Теперь отдохнувший разум воспринимал его, а отдохнувшее тело отзывалось адекватно. Но потом пришел страх. Антон жив?! Все ли живы?! Он понимал, что все – это невозможно, нереально, и от этой невозможности становилось страшнее. Тем более, что счастье никуда не ушло – оно пело и сверкало: мы победили, я жив, мы победили, мы победили, я жив! Ставрос вскочил – одеться, скорее, бежать, проверить, кто… да нет же, мы ведь победили, не может быть!!!

На линкоре погибло двадцать семь человек. Еще семеро были чудовищно искалечены, не раненых осталось едва полсотни. В шлюзе было полно народу – дюжина землян с каких-то кораблей, Чужие – не меньше полусотни, все сидели вперемешку, а между ними ходили оба младших корабельных медика, и один матерно ругался, пытаясь на ходу разобраться в электронном справочнике по анатомии Чужих, составленном наспех и «криво» донельзя. Валялись ошметки разнотипных скафандров и вообще непонятно чего. За медиками, словно привязанный на веревочке, ходил огромный джаго с распяленными неподвижными глазами, в драном комбинезоне. Джаго носил, прижав к широченной груди левой, оторванную правую руку. Залитая биоклеем-антисептиком культя празднично поблескивала. Джаго что-то говорил и говорил, говорил и говорил, нудно и протяжно, и его никто не перебивал, даже высокий сторк, стоявший у стены, как манекен – на щеках сторка были следы от слез, в зеленых глазах – гнев, усталость, непонимание… Два дайриса в дальнем углу вдруг начали странно блестеть и на глазах резко ссохлись, и медик со справочником с досадой и жалостью сказал: «Померли, ну что ты будешь делать, ну вот же ж бля ж, ну вот же ж, а?!» Потом к землянам, ни слова не говоря, присоединился нэрион – в черной, узко приталенной куртке, в мешковатых штанах, он пользовался каким-то своим набором из ящика на поясе, но явно знал, что делает, и намного больше понимал в анатомии Чужих.

– Ставр, – обратил на мальчишку внимание один из медиков, – давай-ка отсюда.

– Антон где? – выдохнул Ставрос.

Офицер махнул рукой:

– В лазарете опять, видно, нравится ему там.

– Что с ним?! – обмер Ставрос.

– Да ничего особо страшного… А вот что с нами со всеми стало бы, не окажись твой дружок там, где ему было совершенно нечего делать… – Офицер покачал головой и рявкнул: – Юнга, пошел отсюда, я тебе говорю!

И Ставрос пошел. А точнее – побежал. Он бежал по коридорам, и его не останавливали, хотя и ругались вслед. Но не зло, скорее весело.

Победителям не полагалось злиться.

Игорь вздрогнул, когда капитан Лвеллин вдруг словно очнулся – рация у него в ухе, что ли? – и что-то сказал принцу на ойрин. Охэйо хмыкнул и вдруг засмеялся.

– В чем дело? – спросил Игорь откровенно сердито. Ему не понравилось, что его рассказ прервали в самый торжественный момент.

– Хорошие новости, – ответил Охэйо. – Не знаю, как это получилось, но похоже, что многие мьюри подхватили то, что тут уже называют «земным безумием», – он коснулся браслета, и над столом вспыхнул объемный экран.

Новости и в самом деле оказались… интересными.

Насилие на расовой почве. Вандализм шокировал Йэнно Мьюри

Прошлой ночью на Йэнно Мьюри против беженцев-джаго было совершено множество актов надругательства и насилия. На отснятом камерами безопасности материале видны многочисленные банды вандалов, вовлеченные в ряд преступлений на почве расовой неприязни, начиная с физических нападений на этнических джаго и заканчивая поджогом крупнейшего на планете мергоса – культового здания джаго.

Пламя грандиозного пожара было видно на расстоянии многих миль. «Это непередаваемая трагедия, – заявил д-р Хос Дегато из Джагганского Института Дружбы Народов. – Это место было священным для нас! Кто мог совершить подобное? Зачем?»

Антиджагганские настроения особенно явно проявились в разрушении зданий, переданных джаго, эмигирировавшим в Федерацию столетия назад. «Где была полиция? – спрашивал один испуганный беженец. – Мы думали, что находимся здесь под защитой Федерации. Как они могли допустить подобное?»

Местные представители Федерации обнародовали изображения вандалов и просят любого, кто обладает какой-либо информацией, сообщать властям немедленно. Также они предупредили, что любой самосуд будет жестоко караться. За исключением крупных городов, мьюри и джаго живут преимущественно изолированными сообществами. При этом первые имеют статус «беженцев» и бессрочные визы, позволяющие им оставаться на планете. Вся собственность и земельные владения на Йэнно Мьюри принадлежат правительству Федерации или частным компаниям.