Обычно оступиться для меня означало максимум споткнуться. Но сейчас оступиться означало упасть. А удержать баланс не просто означало улучшить результат – умение держать баланс в этой ситуации определяло успех и удерживало от провала.

– Шаг за шагом. Всего лишь шаг.

Земля покачнулась. У моего учителя был огромный опыт прогулок по канатам, натянутым над пропастью. Он умел карабкаться по отвесным гранитным скалам без всякого оборудования. Он был родоначальником стиля скалолазания freeBASE (без страховки, только с парашютом в качестве спасательного средства). И в данный момент его занимала идея прыжка со скалы с последующим полетом и приземлением без парашюта. Он считал, что это всего лишь вопрос понимания законов физики. Из-за того что он был поклонником столь экстремальных видов спорта, его часто называли Темным Магом.

На самом деле его звали Дин Поттер. Дженни познакомила нас в январе 2010-го, он арендовал домик в долине Йосемити и пригласил нас в гости в свою, как он ее называл, «хижину».

Я слышал о Дине и раньше, о его поисках способов изменения состояния сознания при помощи экстремальных видов спорта и саморазвития. Ему нравилась книга «Рожденный бегать», и он, в общем, был человеком, близким мне по духу.

Дженни любила Йосемити больше всего на свете. А мне нравилось путешествовать. Так что поездка в эту долину после смерти моей матери была как нельзя кстати. В «хижине» Дина было уютно, чисто. Холодильник был забит семенами чии, молодыми кокосами и сушеной спирулиной. На стене висел старый рекламный плакат компании Eagle Electric. На нем было написано: «СОВЕРШЕНСТВО НЕ БЫВАЕТ СЛУЧАЙНЫМ».

Требовалось время, чтобы пережить свалившееся на меня горе, для этого и нужна была поездка в долину Йосемити. А еще я хотел понять, почему я бегаю и хочу ли заниматься этим дальше. Ради этого я и балансировал на канате, натянутом между деревьями.

От канатоходца требуется особая концентрация внимания, при этом тело остается в расслабленном, спокойном состоянии. Нужно уметь осознавать и сдерживать инстинктивный страх падения, который помогал когда-то людям выживать. Хождение по канату помогает преодолевать страх и заставляет учиться доверять силе разума и искать иные источники внутренней силы.

Дин заставил меня для начала ходить по канату, протянутому в метре над землей. Этому было не так просто научиться. Стоило мне ступить на канат, как он начинал раскачиваться, и я с трудом мог держать баланс. Даже стоять было сложно, не то что продолжать движение. Канат меня просто не слушался, пока я не понял, что сам его раскачиваю, и только тогда до меня дошло, как избежать этого при помощи полной гармонии разума и тела.

Я в свое время попытался бросить бегать. Я говорил об этом с одним знакомым, не занимавшимся бегом. Мы были на станции помощи на горном хребте на высоте 1500 км над калифорнийским городом Ойадж, приветствовали бегунов, раздавали им бананы, наполняли водой их фляги, подбадривали, говорили, что они замечательно выглядят. Это было в ноябре 2008-го, на забеге Rose Valley 33-Miler, и я даже не сразу понял, как завел разговор о своих сомнениях.

Парень удивленно смерил меня взглядом:

– Слышь, – сказал он, – ты многого достиг, это надо как-то использовать. Ты же не вечно будешь Скоттом Джуреком.

Есть сверхмарафонцы, которые не очень задумываются о том, почему занимаются всем этим, но я так не могу. Ради чего я бегаю? Сверхмарафоны – это сумасшествие? Или это предельный эгоизм? Можно ли в жизни сочетать любовь и стремление к уединению? Для чего вообще нужно стремиться к победам? Да, я люблю соревноваться, но я также знаю, что именно свободный полет для меня – ключ к успеху. Так можно ли побеждать без амбиций?

Или я слишком многое поставил на свои победы? Неужели я разучился осознанно переживать текущий момент, что, как ни парадоксально, принесло мне когда-то славу? Или все мои сомнения, потеря интереса ко всему легко объяснимы с биологической точки зрения?

Как показывают многие исследования, источником так называемой эйфории бегуна является повышенный уровень эндорфинов и эндоканнабиноидов, которые естественным образом вырабатываются во время особо продолжительных физических упражнений. Это отчасти объясняет, почему в сверхмарафонах участвует столько людей, излечивающихся от той или иной зависимости.

Я как-то встретил бегуна Билла Ки, когда бегал в Калифорнии в 2001-м, тренируясь для участия в Angelic Crest 100. У него были седые волосы и огромные усы. Он носил шорты из обрезанных джинсов с языками пламени на боках, с тяжелой металлической цепью, на которой висел кошелек. Так он и бегал – в жилете с полулитровыми флягами для напитка Gatorade. После забега он его снимал, надевал кожаную куртку с символикой группы Team Death, забирался в минивэн и уезжал за горизонт.

Ки рассказал, что с восемнадцати лет пил, употреблял наркотики и продолжал это делать в течение четырнадцати лет, ровно до тех пор, пока не осознал, что вся его жизнь с тюремными отсидками, тремя пачками сигарет без фильтра в день и т. п. катится в тартарары. Он тогда жил в Охайе в Калифорнии, у подножия горной цепи Топатопа. Бросив курить, Билл каждый вечер шел в горы, чтобы превозмочь желание зажечь сигарету. Однажды он припарковал машину неподалеку от дома и оставшиеся полкилометра решил пробежать. Потом попробовал забежать на гору на три мили по тропе с набором высоты 500 метров. Потом пошли марафоны. Билл не знал, что и как нужно делать, часто встречал «стену», но быстро всему научился. Он понятия не имел, что такое сверхмарафон, только потом прочитал в газете.

Первый сверхмарафон Билл пробежал в 1999-м. Сейчас ему было пятьдесят пять. В автоаварии в 1980-м он потерял почку. С 2005-го болел клещевым боррелиозом. Начав бегать, Билл бросил курить и пить. В 2001-м он мне сказал: «Скотт, бег – это мой новый наркотик».

И Ки был не единственным. Змеелов Бен Хайан, парень в татуировках и с ирокезом, стал легендой сверхмарафонов, только когда решил распрощаться с наркозависимостью и переключился на бег на длинные дистанции. Многие бегуны, с которыми я общался, упоминали о своих прошлых проблемах, например с марихуаной или пищевым поведением, и говорили, что по-настоящему чувствуют мир только на тропах.

Может быть, бег – это один из вариантов зависимости? Одно исследование, достаточно жестокое, показывает, что некоторые крысы настолько любят бег, что могут добегаться до смерти. Двум группам крыс выдавали еду только в течение 90 минут в день. Крысы из группы, размещенной в клетке без бегового колеса, со временем привыкли питаться в определенное время, набирая необходимые калории за один прием пищи. А крысы, находившиеся в клетке с колесами, с каждым днем пробегали все больше и больше, а ели все меньше и в конце концов умирали от истощения.

И некоторые чемпионы тоже, как мне кажется, «перегорев», в какой-то момент отказались от бега. Бегуны предупреждают друг друга об этом на завтраках перед забегами или после забегов. Это напоминает пересказ истории об Икаре с его обреченными крыльями, скрепленными воском.

Мой кумир Чак Джонс пробежал свой последний сверхмарафон, Badwater, в 1988 году. Тогда он увидел НЛО, пролетавшее над Долиной Смерти (он полагал, что это была галлюцинация, вызванная обезвоживанием), и отключился.