Я считал, что если все спланировать, можно снизить риск. Попытался сравнить желание продолжить бег и вероятность возможной опасности. Сказал Джо, что мы бегали еще и не в таких условиях, еще не такое преодолевали. Что, по прогнозу погоды, буря должна пройти. И даже указал на звезды (их было немного видно) над нашими головами.

Мы молча пробежали еще три часа. Дождь закончился, облака рассеялись. Батарейки в моем налобном фонарике сели где-то на 70-й миле, спустя час села и запасная батарейка. Весь последний час мы пробирались по наполовину залитому руслу, пытаясь снова выбраться на тропу Тонто. Я уже съел свои буритто, гели, батончики Cliff Bars, но все равно чувствовал себя голодным. Мне было холодно. Но главная сложность заключалась в том, что я устал.

Заметив пещеру, я опять сопоставил возможные опасности, стремление продолжить бег и пришел к соответствующему выводу: было бы неплохо остановиться, и это замечательное место. Всего на полчаса. Просто вздремнуть.

Джо думал иначе (и был прав).

– Да ладно, до рассвета всего пара часов. И часов пять еще побегать.

На деле оказалось, что бежать нам предстояло еще 12 часов. Без пунктов поддержки. Без толп болельщиков. Без соперников. Без организаторов забега. Просто земля, друг, который бежит рядом, и движение. Мы были песчинкой в огромном мире. Великий театр природы одновременно и смирял, и вдохновлял. Я никогда не чувствовал себя настолько ничтожно малым. И никогда не чувствовал себя настолько сильным.

Стало холодно, я заметил пар, вырывавшийся изо рта при дыхании. Появились тени, выступили из темноты кактусы, небо начало светлеть, пейзаж стал более приветливым. Всполохи красного, оранжевого, желтого раскрасили обрывы каньона и осветили огромные нагромождения скал вокруг нас. Под нами простиралась бездна. Прошлого не существовало, оно растаяло. Пытаться представить будущее было так же бессмысленно, как стремиться понять истинный смысл бытия в утренней росе.

Мы с Джо карабкались, местами на четвереньках, вверх по тропе Нью-Хэнс. Через 30 часов после старта мы добрались до провизии, загодя оставленной нами в укрытии для туристов, и подкрепились гуакамоле с чипсами и пивом Negra Modelo. Джо отошел в туалет и… заснул. Я разбудил его стуком в дверь, мы откинули сиденья в машине и поспали часа полтора. А потом поехали к Яну во Флагстафф и рассказали, как много он упустил в своей жизни.

Но всего этого мы еще не представляли себе, пока бежали по широкому плато, за своими тенями, одни среди скал, вдали от людей и цивилизации. Тогда, на тропе Тонто, мы не знали ничего, кроме неба и движения. Мы были совершенно свободны от всего, кроме того, что делали в тот момент, паря между прошлым и будущим, между небом и землей. И тогда я наконец вспомнил, за что люблю сверхмарафоны, понял, что потерял, и обрел это вновь.

Сальса верде

Эта великолепная сальса добавит остроты любому блюду, например овощам с темпе на гриле или тофу с рисом. Несмотря на то что я люблю сыроедную кухню и, как правило, отдаю предпочтение продуктам в сыром виде (например, капусте или рожковому сиропу), с этой сальсой первозданный вкус овощей раскрывается наилучшим образом, если их к тому же слегка подогреть на гриле. Эта сальса практична, хорошо хранится в холодильнике. При желании, чтобы сальса была менее острой, можно исключить перец халапеньо.

Ингредиенты:

кокосовое или рапсовое масло

12 плодов овощного физалиса среднего размера

3 дольки чеснока, не очищать

1 небольшая луковица, очищенная и разрезанная на 4 части

1–2 перца халапеньо (по желанию)

1 перец поблано (перец чили средней остроты)

пара стеблей кинзы

1 ч. л. соли

Нагрейте духовку до 220 °С. Смажьте противень маслом. Выложите на него физалис, чеснок, лук и перцы ровным слоем, накройте фольгой. Запекайте в течение 20–30 минут до появления золотистой корочки на овощах. Выложите овощи с противня и остудите

Очистите чеснок, порежьте перцы, удалите семена, если хотите получить менее острое блюдо. Переложите овощи в блендер или кухонный комбайн, добавьте кинзу, соль. Перемалывайте до пастообразного состояния, примерно минуту. Подавайте с холодной фасолью, рисом, кукурузными лепешками тортильяс с фасолью, с чипсами из кукурузных лепешек. Сальса хорошо хранится в холодильнике в течение 5–6 дней, в морозильнике – до нескольких месяцев.

Иногда самые значительные путешествия происходят не с Запада на Восток и не от подножия к вершине, но между умом и сердцем. Именно так мы находим свое «я».

Джереми Коллинз

Мы все иногда проигрываем. Не получаем того, чего страстно желаем. Друзья отворачиваются от нас, любимые уходят. Мы принимаем решения, о которых потом сожалеем. Мы ставим всё на кон и проигрываем. Но не наши проигрыши определяют, кем мы являемся, а то, как именно мы проигрываем. И то, что мы делаем потом.

Я решил попробовать еще раз выступить в суточном забеге, чтобы установить рекорд США. И в 2010 году полетел во Францию на чемпионат мира по суточному бегу.

В городке Брив-ла-Гайард сотни бегунов бежали в одной группе, в нескольких десятках сантиметров друг от друга, по кругу в 1400 м частично по асфальту, частично по плотно утрамбованной земле. Маршрут был проложен по извилистым дорожкам парка (в одном месте с крутым разворотом на 180 градусов). Один из участков проходил по улочке с барами и ресторанами. На дистанции было два небольших холмика, в пару метров набора высоты на один круг. Со стороны они казались почти незаметными, но после нескольких часов бега превращались в болезненные восхождения.

Большинство людей, в том числе и сверхмарафонцев, обычно удивляются, зачем вообще участвовать в суточных забегах. В целом это удивление сводится к вопросу: ради чего? Более частная форма того же самого вопроса в интернете на форумах и в блогах, в журнальных статьях и иногда высказываемая моими друзьями или знакомыми, звучит так: «Почему именно сейчас? Тебе что, еще хочется что-то доказать? Ты от чего-то убегаешь?»

Ответить на этот вопрос не так-то просто. Да, я хотел победить еще раз. (Но при этом мне было совершенно все равно, проходят ли мои годы без особо значимых достижений или не проходят, особенно в контексте побед.) Мне хотелось опять найти состояние одновременно самоотрешенности и полной осознанности, а оно возникает только при суточном беге. Но больше всего мне хотелось пробежать забег в память о моей матери. Если она после десятилетий полной потери контроля над телом в последние часы своей жизни, в самую страшную неделю, могла оставаться такой стойкой, то я просто обязан следовать ее примеру. Большую часть жизни она вообще не могла ходить. И я собирался бежать ради нее, за нее, в ее честь.

Мы с Дженни приехали во Францию дней за десять до старта, шесть из них провели в городке Бутиньи-сюр-Эсон под Парижем, от которого до Брив-ла-Гайард было часов пять по железной дороге с пересадкой. Мне хотелось воссоздать условия подготовки к забегам на Western States. Мне хотелось тишины и уединения.