изо всех сил. Обещал содействие в поиске средств. Но на деле только в пустую молол языком. Все время поминал известные фамилии, причислял себя к значимым персонам. С его слов выходило, что бывший премьер-министр Дании Ларс Лёкке Расмуссен приходится ему двоюродным дядей. Своими баснями он только утяжелял наши и без того тягучие посиделки. Так что я уже подумывала, как бы от него избавиться. Желательно без осложнений. Все-таки двоюродный племянник такого важного человека. Если не врет, конечно.

— Что скажешь?

Под носом у него поблескивали бисеринки пота. Он волновался. А что я должна была сказать? Он мне совсем не нравился. И дело тут вовсе не во внешности. Он, кстати, очень ничего: высокий, широкоплечий, подкаченный, с большими карими глазами, прямым носом, с чувственной ямочкой на подбородке и густой каштановой шевелюрой, которая делает его немного похожим на породистого, но нестриженного пса. В общем, он совершенно не похож на бывшего премьер-министра Дании. В хорошем смысле. И, тем не менее, он сразу показался мне неприятным типом. Хвастун, из тех, которые кичатся знакомством или родством со знаменитостями, ставя это себе в заслугу. А сами по себе ничего не значат. Красавчик и пустомеля. В России таких называют мажорами. А в Англии более длинно: «парень, который родился с серебряной ложкой во рту». Но Иб, судя по его одежде и тому, что он ездит на автобусе, а не на собственном спортивном авто, скорее всего, и не мажор, а хочет быть на него похожим. Что для меня вообще красный свет. Терпеть не могу тех, кто полагает, что человека следует автоматом уважать за пиджак, за дорогие часы на запястье или вот за именитых родственников.

— Извини, — я поднялась и сняла со спинки стула жакет, — У меня еще полно литературы, которую нужно прочесть.

— Да ладно тебе, Маша, пойдем. Совсем ненадолго, — он тоже подскочил, неловко отодвинув при этом стул и толкнув стол между нами.

Я не успела отступить, стол боднул меня в бедро, опрокидывая на пол. И я понеслась по инерции к стене, глупо перебирая ногами. Иб издал удивленный всхлип и попытался меня догнать, но при этом повалил оба стула. Что сказать, с грацией у нас обоих оказалось не очень. В результате я врезалась в стеллаж со всякой всячиной. Сверху на меня полетели пыльные папки, пластиковые фигурки Марвел, еще какая-то белиберда, доставшаяся нам вместе с комнаткой от предыдущей группы. А через секунду меня еще и Иб накрыл. И мы замерли, ожидая пока на нас свалится все, что должно было свалиться. Его нервное, учащенное дыхание неприятно грело ухо. Руки он поставил по обе стороны от меня. Как будто ограждая от валившихся предметов, но на самом деле не давая отскочить от этого всего в сторону. Я разозлилась. Уперлась ему в грудь ладонями, попыталась оттолкнуть, но он прилип ко мне намертво.

— Ну, как ты? — проникновенно поинтересовался, когда последний пластиковый человек-паук, скользнув по моему плечу, упокоился на полу.

— Нормально. Пусти, — не слишком вежливо выдохнула я. Но правда, это ведь он заставил меня собрать на себе всю пыль, удерживая рядом со стеллажом.

— Маша! — он проигнорировал мое требование и прижался ко мне теснее, — Я ведь нравлюсь тебе.

— Что?!

Я замерла на секунду от изумления. Поистине некоторые люди умеют делать поразительные заключения. Иб ведь точно математик? С такой-то нулевой логикой? Или он и об этом нам наплел?

— Отпусти меня! — чеканя каждое слово, потребовала я.

Но он лишь ухмыльнулся.

— А если нет? Маша! Я хороший парень.

Он потянулся ко мне, явно нацелившись на поцелуй. Я попыталась его оттолкнуть, тщетно. Почувствовав его губы на шее, я в ужасе задергалась.

— Пусти! Пусти немедленно!

— Да брось, Маша, — шептал он, стремительно входя в странное исступление. Вот только что был вменяемый парень, с которым мы обсуждали текущие дела, а теперь маньяк с безумным взглядом, алчным ртом и бессвязной речью.

— Я не хочу, слышишь?!

Я закрутила головой, больно елозя затылком по полке стеллажа. Другая полка уперлась мне в лопатки. Его мокрые губы тыкались мне в щеки, пытаясь поймать рот. И вот-вот достигли бы своей цели. Я зажмурилась, изо всей силы толкнула его ладонями. И он вдруг отлетел, с грохотом упав у противоположной стены. Я замерла в ужасе. Это я его так? Оказалось, что не я. Рядом со мной стоял Берти. Очень злой Берти. Я его таким и не видела никогда. Мне даже показалось, что сейчас он пойдет к растянувшемуся на полу Ибу и добьет его ногами. Но с другой стороны, Берти тоже можно понять. Он застал сцену насилия в таком антураже, что невольно в голову пришли бы мысли о том, что я долго отбивалась от атак наглеца и, в конце концов, не преуспела: стол сдвинут, стулья опрокинуты, на полу в беспорядке валяется всякий хлам и наша верхняя одежда.

— Что он сделал? — сухо спросил мой принц, не сводя глаз с ошарашенного Иба, который даже не пытался подняться. Так и валялся у стены, хлопая длинными ресницами.

— Н-ничего, — я уже немного оправилась, хотя по шее все еще бегали неприятные мурашки — воспоминания о мокрых губах противного парня, — Это не совсем то, на что похоже…

— Неужели? — тут Берти посмотрел на меня, и мне стало стыдно.

Выглядело так, будто я выгораживаю насильника, который меня едва не обесчестил. Но ведь на самом деле… Я поняла, что стремительно краснею.

— Да брось, приятель, — наконец, пришел в себя Иб, — Я поймал Машу. Она едва не упала.

— Как мне показалось, дама была против помощи, — Берти сжал кулаки.

А я закивала, не забыв бодрым голосом пояснить:

— Мы и в самом деле просто едва не упали. Хотя выглядит, не спорю, ужасно.

Иб резво подскочил на ноги и, подхватив с пола пиджак, заспешил к выходу.

— Мне кажется, вы кое-что забыли, — Берти все-таки преградил ему путь и оглядел с подозрением. Он был хоть и выше Иба, но явно уступал ему в плечах, и в объеме бицепсов. И вообще, не походил на мужчину, способного отмутузить такого накаченного типа как Иб. И все же последний замер, не решившись его обойти.

— Э?

Берти красноречиво кивнул в мою сторону. А мне опять стало жутко неудобно. Возможно, потому что никогда до этого ничего подобного из-за меня не случалось.

А сейчас Иб залился краской, снова вспотел лицом и пробубнил еле слышно:

— Маша, прости меня. Я не хотел причинить тебе неудобства.

«Причинить неудобства»! Какая шикарная формулировка! Надо бы запомнить. Я усмехнулась