Конечно же стали. Потому что поняли, почему Вальдес рассмеялся на блокпосту. Как только мы сказали, что приехали на конкурс, он стал ждать этого момента. И пришел сюда проследить, чтобы мы не выкинули ничего неожиданного.

Иди речь только о нас двоих, возможно, мы бы рискнули. Но мы не имели права портить жизнь моим родным, только чтобы высказать свое мнение. Мнение, которое в общем-то не значило ничего.

Поэтому мы танцевали от всей души. Как двое ребят, дорвавшихся до любимого танца и не замечающих сурового старика среди зрителей. Как будто нам было все равно, что мы проиграли Вальдесу в этой политической игре.

Музыка жарко пульсировала в моей груди. Ноги двигались в такт конгам, быстро, энергично, неустанно. Духовые завораживали меня настойчивым мамбо, мотив повторялся снова и снова, пока не проник в меня, став моим вторым дыханием.

Ана слилась со мной в единое целое. Двигалась в том же ритме, чувствовала тот же дух танца, отвечала на каждый мой сигнал. Наши тела плыли по воздуху в такой гармонии, что я уже не знал, кто же ведет, я или она. Да это было и не важно.

Мы легко переходили от румбы к мамбо и мозамбику. Движения сами приходили ко мне под экзальтированные крики публики. Мы танцевали, как никогда в жизни. Я готов был ждать вечность, лишь бы еще раз это испытать.

Когда песня закончилась и загрохотали аплодисменты, мы с Аной обнялись. Было жарко, одежда пропиталась потом, и все равно я не мог ее отпустить. Она тоже отчаянно сжимала мои плечи. Мы стояли, словно герои фильма-катастрофы, выжившие после кораблекрушения, цеплялись друг за друга, не в силах заставить себя посмотреть на окружающий мир.

– Что за прекрасное выступление!

Усиленный микрофоном голос Родриго вклинился между нами и развел в стороны. Родриго снова вышел на сцену и махнул участникам, предлагая собраться вокруг. Танцоры выстроились полукругом. Ана отвела меня в дальний конец, прочь от Селии и ее партнера.

Я посмотрел на Фиделя, ожидая, что он не сводит с меня проницательных, безжалостных глаз. Только Кастро вовсе не смотрел на сцену. Он склонился набок и беседовал с каким-то седым мужчиной.

– Что за чудесный день для Гаваны! – провозгласил Родриго. – Как приятно видеть столь талантливых мужчин и женщин со всего нашего острова и из Нью-Йорка! Все они приехали сюда разделить дух добрососедства и дружбы. К сожалению, на каждом конкурсе есть победители и проигравшие, и сегодняшний – не исключение. – Родриго драматично вытащил из кармана конверт и вскрыл его толстыми пальцами. – Итак. Третье место занимает пара под номером семь, Хуан и Лили.

Аплодисменты. Я впился ногтями в ладони.

– Второе место – пара номер три, Юниер и Селия.

Ана застонала и тихо выругалась.

Мое сердце забилось быстрее. Неужели?

Не может быть.

– И первое место занимают победители «Касинеро Мундиаль»… – Родриго выдержал паузу. – Пара номер девятнадцать, Яссер и Анита.

Я покраснел. Мы даже не вошли в первую тройку. Даже не приблизились к пьедесталу.

У меня вырвался смешок.

Победители подошли к Родриго, чтобы принять поздравления и дать интервью. Остальные неловко переминались на заднем плане.

Ана улыбнулась мне:

– Мы хорошо выступили.

Она была права. Мы хорошо выступили. Настолько хорошо, что увидь это прежний Рик – не поверил бы. Но все-таки не настолько, чтобы выиграть. Во всяком случае у таких соперников.

Все-таки я не король сальсы.

Ана сжала мою руку, и я понял, что Родриго в сопровождении операторов идет к нам, сверкая ослепительной улыбкой.

– А теперь отдельно поздравим Рика и Ану, наших нью-йоркских гостей. Какой успех – выйти в финальный тур такого выдающегося конкурса! Как вы себя чувствуете? – Он ткнул в нас микрофоном.

– Гм… – промычал я.

– Ой, замечательно, – прощебетала Ана. – Для нас большая честь выступать вместе с такими прекрасными танцорами.

– И двойная честь выступать перед нашим почетным гостем, – подсказал Родриго.

Я снова посмотрел на Фиделя. Тот все еще разговаривал со своим соседом, и если и слышал Родриго, то не подал виду.

Я открыл рот, чтобы произнести какую-нибудь банальность, но не смог. В этот момент я был не в состоянии выдавить из себя ни слова. Не мог придумать, как выразиться так, чтобы и Фиделя не похвалить, и Вальдеса не спровоцировать.

– О, это такой шанс, – сладко улыбнулась Ана. – Мы прямо как пианист Ван Клиберн, когда он приехал в Москву в разгар холодной войны и принял участие в Конкурсе имени Чайковского.

Родриго открыл рот и снова закрыл. Похоже, думал о том же, что и я: Ван… кто? в каком конкурсе?

– Людям искусства важно стоять выше политических разногласий, – продолжила Ана, – способствовать дружбе между народами.

– Способствовать дружбе между народами, – повторил Родриго, радуясь тому, что вновь слышит знакомые слова. – Да, да, это хорошо. Спасибо, Рик и Ана.

Когда он с операторами ушел, я одобрительно кивнул Ане:

– А ты быстро соображаешь. Так ответила, словно мы за дружбу вообще, безотносительно Фиделя или еще кого-то.

Даже если эту запись отдадут на анализ в ЦРУ, нас не заклеймят как врагов государства.

– Я как будто тухлятины наелась, – усмехнулась Ана. – Пойдем отсюда.

Теперь, после объявления победителей, шоу сворачивалось. Камеры выключили. Публика встала и двинулась к выходу. Когда я оглянулся, Фидель с подчиненными уже ушел, равно как и Вальдес.

Участники толпились на сцене, поздравляли победителей и хлопали друг друга по спине. А потом, пара за парой, смешались с толпой.

За кулисами нас встретил Пабло. Он чуть подпрыгивал на месте, словно выиграл в лотерею. Я вспомнил, как впервые его увидел, большого серьезного мужчину, который считал унизительным нас учить. Скажи мне кто-то, что он будет так нам радоваться, я бы не поверил.

– Ну как вам сюрприз? – спросил Пабло. – Обалденно, да?

– Ага, – ответил я. – Обалденно.

Пабло вроде как не заметил моего сарказма.

– Ребята, вы выступили просто убойно, – ликовал он. – Не могу дождаться, когда моя дочь увидит это по телевизору. Я еще не видел, чтобы приезжие так танцевали.

– Спасибо, – без особого энтузиазма отозвался я.

– Без вас мы бы не справились, – механически ответила Ана.

Пабло ухмыльнулся:

– Надеюсь, вы получили не меньше удовольствия, чем я.

Он ждал ответа. Ждал, что мы разделим его радость.

Я устал, вымотался и замерз. Чувствовал себя использованным и растоптанным. Более того, я чувствовал себя трусом.