Мне потребовалось время, чтобы осознать и понять это. И по-моему, в этот момент каждому из присутствующих становится ясно, что я говорю о себе. Потому что я злюсь, потею, слишком тяжело дышу, а голос у меня дрожит. Потому что я эмоционально вовлечена.

Мне.

Все.

Равно.

– Причину следует искать только в насильнике. – Настойчивей, чем планировала, я подчеркиваю этот факт и смотрю им в глаза, не отворачиваюсь. Даже тогда, когда чувствую, что горло сжимается, а глаза горят.

Что говорили после, я уже не слышала, дискуссия проходит мимо меня, а когда с громким скрипом начинают отодвигаться стулья, я вздрагиваю.

Семинар окончен.

– Встретимся в столовой? – тихо спрашивает Мел. – Или ты сейчас этого не выдержишь? – Само собой, она подозревала или знала, что я испытала это на себе, но мне все равно кажется, что это обсуждение потрясло ее так же, как и меня. Когда-нибудь я ей расскажу. Все. Но не сегодня.

– Нет. Выдержу. Давай поедим в главном здании? Немного свежего воздуха не повредит.

– Конечно.

– О’кей, хорошо. Тогда пойдемте вместе.

– Я пройдусь немного с вами. Мне нужно к машине, а парковка в той стороне.

Я до сих пор не решаюсь смотреть на Дилана…

Никто не мог этого предвидеть, но, когда все началось, остановить это стало невозможно. Вероятно, я не сразу сообразил, что к чему, когда была объявлена тема, зато Зоуи – безусловно. Она не ушла в себя окончательно, не спряталась, а высказалась и стойко все вынесла. И тем самым более или менее продемонстрировала всем свою уязвимость и дала понять, что ее саму это коснулось – не в какой-то степени, а прямо, что так и есть.

Естественно, я заметил, как она борется с собой, как ведет внешне тихую войну, которая наверняка оглушала ее изнутри. Войну, которую она выиграла, когда произнесла: Но и «да» она не сказала.

В тот миг у меня по коже побежали мурашки. С того момента мысль и знание о том, что с ней случилось, вновь превратились в нечто абсолютно осязаемое.

Словно сам по себе, мой взгляд перемещается на ее спину, на невидимые шрамы и границы.

Хотел бы я, чтобы это обошло ее стороной. Все это.

Какие отдаленные последствия отразились на Зоуи? Бессонница? Ночные кошмары? Что-то хуже? Преследуют ли они ее до сих пор?

А если да, то как у нее получилось снова стать такой храброй и сильной женщиной, которая идет сейчас рядом со мной. Как ей это удалось?

Я горжусь ею и с каждым днем восхищаюсь все сильнее.

На улице, на свежем воздухе, я делаю глубокий вдох и выдох и стараюсь отодвинуть в сторону семинар и интенсивность эмоций, которые меня на нем захлестнули.

Мне лучше. Мне хорошо. Мне легче.

Сегодня опять сильно похолодало, и пока от моего дыхания в воздухе образуются облачка, я потираю руки, чтобы согреть их. Перчатки остались лежать дома на комоде, где я их забыла перед выходом. Мы пересекаем кампус со всеми его смеющимися и болтающими студентами, которых на первый взгляд ничего не беспокоит.

Мел и Дилан идут по обеим сторонам от меня, как щит, однако продолжают молчать. Наверное, ждут, когда я что-нибудь скажу. И тот и другая по своим причинам. Мел – потому что не уверена, стоит ли ей пойти вперед и дать мне поговорить с Диланом, а Дилан – потому что знает мою историю.

Думаю, я должна это сделать, должна с ним поговорить. Здесь и сейчас. Потому что иначе мне не хватит смелости. Потому что это место нейтральное, в отличие от нашей квартиры. Потому что Дилан затем уедет домой, а я пойду есть с Мел, как бы ни закончился наш разговор.

– Мел, я…

– Встретимся в столовой, – сразу откликается она и подбадривающе улыбается мне. – Пока, Дилан! – Она отделяется от нас, уходит вперед, а я останавливаюсь.

Не только я жду, пока Мел окажется вне зоны слышимости, Дилан тоже смотрит ей вслед. Вскоре после этого он поворачивается, встает передо мной и обводит встревоженным взглядом.

– У тебя все в порядке? – Его ладони обхватывают мои руки чуть выше локтей, глаза внимательно осматривают меня, как будто он ищет повреждения.

– Все хорошо, честно. Просто это было… – Не могу найти подходящее слово, чтобы описать, как себя чувствовала.

– Жестко.

– Можно сказать и так, – признаю я и улыбаюсь ему. Помедлив, Дилан отпускает меня. – Но я знала, во что ввязываюсь. Что рано или поздно поднимется эта тема.

Дилан кивает, плотно сжав губы, и я уверена, что ему все это не нравится, пусть он и понимает. То же самое и с Купером, и с родителями.

Все это я делаю, потому что так хочу, а не ради того, чтобы кому-то что-то доказать. Большего мне знать не надо. И до тех пор, пока я с этим справляюсь, все нормально.

– Я хотела кое о чем с тобой поговорить.

– Извини за сегодняшнее утро, это получилось так спонтанно, я не хотел тебя беспокоить. Мне пришлось поехать к Эллиотту.

– Кто такой Эллиотт? – Это имя уже где-то слышала? Нет, не думаю.

– Мой тренер. Это было важно.

– О, без проблем. На самом деле я не об этом собиралась с тобой поговорить. – Нервным движением убираю волосы за уши, но они тут же снова падают вперед. – Я хотела…

– Зоуи? – раздается голос позади меня, прерывая попытку сказать Дилану, что я желаю большего, что он мне очень нравится, и я мгновенно застываю. Нет. Не может быть.

Резко развернувшись, вижу то, чего и боялась. Мои родители. Прямо сейчас мои родители пересекают кампус Харбор-Хилла, направляясь ко мне, а я ничего не могу поделать, кроме как уставиться на них.

– Мама? Папа? Что вы здесь делаете? – Не хочу показаться невежливой, но я чересчур шокирована, чтобы обрадоваться. В особенности потому, что я ясно дала понять, что думаю по поводу подобных визитов.

– Решили сделать тебе сюрприз. – Они оба меня обнимают. – Мы ходили в общежитие. – О боже мой. Желудок сводит, дыхание перехватывает. – Но тебя там не оказалось, и никто не открыл. Тогда мы просто пошли тебя искать. – Спасибо вселенной за такую удачу. Под курткой я вся покрываюсь по́том от стресса и, прежде чем успеваю что-то ответить, замечаю, что мамина улыбка гаснет. Папа с хмурым видом разглядывает парня рядом со мной. Их внимание переключается на Дилана.

Я знаю, что они в нем видят: гиганта с татуировками, которые видны, даже несмотря на воротник куртки, и с запоминающимся лицом. Мужчину, который способен раздавить меня одной рукой. Если бы они только знали то, что знаю я. Дилан никогда бы ничего мне не сделал. Возможно, на первый взгляд он и выглядит пугающе, но в душе, скорее, как бык Фердинанд[14].