Въезжая в ворота Бэллэрд-Корта, я еще не решил, чего мне хочется больше: поесть или принять стакан спиртного и лечь спать пораньше. В Сент-Джуд мне удалось перехватить сандвич – неудачное сочетание вялого латука и безвкусного сыра, так что к моменту, когда я сворачивал к въезду на подземную стоянку, бурбон и сон начали перевешивать. Однако мысли об этом вылетели к меня из головы, когда я увидел машину и стоявшего около нее одного из моих соседей. Мужчина склонился к водительской дверце – новой и более навороченной модели того же внедорожника, что и у меня.

– Все в порядке? – окликнул я, затормозив и опустив стекло.

– Какая-то свинья пыталась вскрыть замки! – Голос его дрожал от гнева. – С обеих сторон дверцы покорежили!

– Дети? – спросил я, вспомнив о том, что говорили мне пожарные.

– Или кто-либо из жильцов. Тут все катится к черту с тех пор, как разрешили сдавать квартиры в аренду. Ох и попадись же мне…

Я пробормотал что-то сочувственное и тронул машину с места. Когда я вышел из лифта на своем этаже, вопрос о том, что мне делать, решился сам собой. Налив себе стакан бурбона, я посмотрел на телевизор и подумал, что на сегодня новостей с меня хватит. Вместо этого я включил музыку и опустился в кожаное кресло.

Не успел я откинуться на спинку, как у входной двери загудел интерком. Я запрокинул голову и зажмурился. Если это сосед с жалобой на вандалов… Вздохнув, я поднялся, вышел в прихожую и нажал кнопку. Из динамика донесся голос консьержа:

– Тут к вам старший инспектор Уорд.

И что теперь будут говорить обо мне соседи, усмехнулся я, посмотрев на часы. Время близилось к полуночи, и я не представлял, чего от меня хочет Уорд. Велев консьержу пропустить ее, я открыл дверь и принялся ждать, пока отворятся двери лифта в дальнем конце коридора.

Я приписывал то, что Уорд сказала насчет Мирза, ее раздражению, но сейчас начал сомневаться в этом.

Тренькнул сигнал лифта, двери раздвинулись, и в коридор шагнула Уорд в расстегнутом плаще и с небрежно висевшей на плече сумкой.

– Я могу войти? – спросила она, остановившись перед дверью. – Или вы со мной больше не разговариваете?

Я шагнул в сторону, пропуская ее в квартиру. Не отходя от двери, Уорд сняла туфли.

– Боже, я и забыла, какой здесь толстый ковер. Мягче, чем у меня кровать, – промолвила она, зарывшись пальцами в ворс ковра.

Уорд уже бывала в этой квартире, когда я только въезжал в нее, – она проверяла здешние меры безопасности. Мы с ней прошли через кухонную зону в столовую, и я даже испытал досаду на то, что интерьер этот ей, похоже, нравился.

– Вам налить чего-нибудь?

– Убила бы за стакан джина. – Уорд вымученно улыбнулась. – Шучу. Мне бы лучше чего-нибудь без кофеина. Фруктовый чай или ромашку. Если нет, сойдет просто кипяток.

– По-моему, там был мятный чай. – Когда я въехал, в кухонном шкафу стояла коробка чайных пакетиков, и я не думал, чтобы владелец квартиры пожалел одного.

– Идеально. – Она со вздохом устроилась на стуле. – Извините, что заглянула так поздно. Ехала домой и… Послушайте, мне не следовало отгрызать вам голову так, как я сделала сегодня. Это непрофессионально и несправедливо.

Я щелкнул клавишей чайника.

– Вам вовсе не обязательно было ехать сюда. Могли бы позвонить или вообще подождать до завтра.

– Я хотела сказать это лично. Я бы вообще предпочла забыть это.

– Тяжелый вечер?

– Тяжелый день. И в довершение всего я приехала сразу после разговора с Люком Горски. Теперь мы знаем, почему его тошнило тогда в Сент-Джуд.

Я застыл с чайным пакетиком в руке.

– Только не говорите мне, что он замешан в смерти своей сестры.

– Нет, слава богу, ничего такого. Во всяком случае, не напрямую. Но Люк сознался в том, что дал Кристине денег на последнюю дозу перед тем, как она собиралась на реабилитацию. Она пообещала ему, что это в последний раз, ей так будет спокойнее ложиться в клинику, и этот идиот поверил. Что ж, зато теперь мы знаем, что она делала в Сент-Джуд.

Мы и так догадывались, что Кристина Горски пришла туда, чтобы купить наркотик; теперь это предположение подтвердилось. Неудивительно, что ее брат разволновался.

– Как это восприняли его родители?

– Примерно так, как можно было ожидать. – Уорд устало помассировала веки. – Шоколада или бисквита у вас ведь не найдется, нет? Ладно, не берите в голову. Глупый вопрос.

– Могу сделать вам сандвич, – предложил я и тут же сообразил, что у меня возникнут проблемы даже с этим. Надо было купить чего-нибудь и для себя, когда брал продукты для Лолы.

– Нет, спасибо, обойдусь. Так вы согласны осмотреть кости из котельной завтра утром?

– А поиски с ищейкой? – спросил я, наливая кипяток в чашку.

– Узнать все про новую жертву для нас сейчас важнее. Если вы понадобитесь в Сент-Джуд, мы с вами свяжемся.

Я не удержался от мелочного укола:

– По-моему, вы хотели пригласить Мирза?

Уорд поморщилась:

– Угу, я это заслужила. Ну понесло меня. Если на то пошло, у Мирза своих проблем хватает.

– Каких же?

– Давайте о чем-нибудь другом.

Ее раздражение снова проклюнулось на поверхность, но на сей раз оно, по крайней мере, было нацелено не на меня. Я заварил мятный чай, потом сходил в гостиную за стаканом бурбона и сел за стол напротив Уорд.

– Соль на рану, да? – спросила она, переводя взгляд с моего стакана на свою чашку.

– Знай я, что вы придете, не наливал бы себе. – Я отхлебнул из стакана и поставил его на стол. – Что с Гэри Ленноксом?

– Врачи до сих пор пытаются стабилизировать его состояние. У него аритмия сердца, повреждены печень и почки, он страдает от истощения и обезвоживания. Врачи полагают, что Леннокс пережил по меньшей мере один неврологический «кризис», как они это назвали, а может, и больше, но точно определить его характер пока не сумели. Обещают продолжить сканирование завтра, но там какая-то путаница с его медицинской картой.

– Что еще за путаница? – Уэлан говорил, что Одуйя пытался запретить полиции доступ к медицинским картам Леннокса, но на лечащих врачей этот запрет не распространялся.

– Там непонятные пробелы. Нам известно, что в девятнадцать лет у Леннокса диагностировали порок сердца, но врачи говорят, они не нашли никаких упоминаний о чем-либо, похожем на паралич. Ни врачебного заключения, ни госпитализации, ни лечения. Насколько мы можем судить, последние три года он вообще не обращался к врачам.

– Невероятно.

– Они еще раз проверяют все документы, но мы начинаем верить в то, что его действительно не госпитализировали. Что бы там с ним ни случилось, похоже, его мать ничего никому не рассказывала. – Уорд покачала головой и положила руку на живот. – Поднимает наше знания о том, что такое материнская любовь, на новый уровень, не так ли?