бедная, эта девочка! Волевые губы, высокий разрез ноздрей, задорный прямой нос, свидетельствовали миру и граду: тронешь — не оберешься неприятностей! Ему нестерпимо захотелось тронуть…

Потом Владимир Петрович опять заснул сном младенца. А когда проснулся, Андрейченко в каюте не было. И невесомых алых трусиков на ковре тоже не было.

Фризе вздохнул и пошел умываться.

Он встретил Андрейченко на верхней палубе теплохода. Она прогуливалась под ручку с Ксенией Неквас. На Фризе Андрейченко даже не посмотрела.

«Да, сильно развито в женщинах желание казаться…» — подумал Владимир, и в это время теплоход, дав протяжный красивый гудок, тронулся. В порт. В Москву.

А Неквас, веселый и возбужденный, выскочив из дверей салона, многозначительно взглянул на Фризе и изобразил на лице гримасу, которая означала: «ну, вот, видишь? Такие, брат, дела».

«Интересно, а удивился он или нет тому, что “банкетоход” не взорвался? — подумал Фризе. — И что же теперь будет с Лондоном?»

ПОДСКАЗКА ИЗ ПРОШЛОГО

Однажды, вечером Дюймовочка пришла к Владимиру из ванной комнаты, где необычно долго занималась своей внешностью и, устроившись под бочок Фризе, спросила:

— Владимир Петрович, а, сколько вам нужно денег для полного счастья?

Сыщик закрыл ей пухлые губы ладонью.

— Ты выглядишь умнее, когда не раскрываешь рта!

— Да ну! Вечно вы меня высмеиваете, — недовольно проворчала Галина, отрывая от лица большую, длинную ладонь приятеля.

— Мне хватает того, что есть.

— А яхту, как у Абрамовича, вы купить и не сможете! — показала она язык сыщику. — Съели?

— Всюду деньги, всюду деньги, всюду денежки, друзья. А без денег жизнь плохая, не годится никуда… — дурашливо пропел Фризе, с улыбкой разглядывая раздетую подругу. Ему особенно нравился маленький рыжий островок там, «откуда ноги росли»…

Почувствовав заинтересованный взгляд Владимира, Дюймовочка натянула на себя одеяло.

Но от сыщика ей нелегко было скрыть свои богатства.

— Где наши маленькие мячики? — он протянул руки к одеялу и рванул на себя. После этого Дюймовочке не оставалось ничего, как сдаться на милость победителя. И сделала она это, как всегда, с большим удовольствием…

Потом они лежали усталые и молчаливые на широченной постели. Только изредка обменивались многозначительными взглядами. Потом Дюймовочка протянула тоненькую длинную ручонку к Владимиру и стала нежно поглаживать его плечо. У него всегда душа оттаивала, когда он видел эти тонкие руки.

Фризе поразило, как совпали слова Дюймовочки с его первой мыслью, когда он узнал про наследство. Галина до поры до времени о нем ничего не знала, а вот, смотри ж ты… Женская интуиция — явление необъяснимое!

— А ты, подруга, слышала, когда-нибудь про юриста Кони?

— Про Кони?

Она сделала ударение на последнем слоге, и Фризе ее поправил.

— А я думала Кони. Мы про этого адвоката на втором курсе проходили.

— Нет, подруга! Адвокатом он никогда не был. Один раз во время учебы на юрфаке на учебном суде определили ему роль защитника. А больше — ни-ни.

— А Засулич защищал?

— Как судья. Ради справедливости.

— А у нас судьи только сроки дают.

Рука Дюймовочки стала поглаживать грудь Владимира. А это действовало на него всегда одинаково…

Одной из курсовых работ, которые Фризе пришлось написать во время учебы на юрфаке, был реферат «Анатолий Федорович Кони. Последние годы жизни».

Работал над ним Владимир с увлечением, не пожалел времени на то, чтобы порыться в архивах. И это несмотря на то, что параллельно с курсовой у него разворачивался бурный роман с отличницей и задавакой Лидой Ковалевой, по прозвищу Лилит. В зимние каникулы они ездили с ней на Домбай, с первой навигацией отправлялись на теплоходе по Волге. А еще шумные тусовки с друзьями, бассейн, секция классической борьбы, походы в театр… Вспоминая те горячие денечки, Владимир не переставал удивляться: как у него на все хватало времени?

В Публичной библиотеке Ленинграда, в архивном фонде знаменитого юриста, Фризе наткнулся на «Духовное завещание А. Ф. Кони».

Завещание было датировано 12 сентября 1916 года. Анатолию Федоровичу оставалось прожить еще долгих одиннадцать лет. Казалось бы, чего торопиться с завещанием? Но уже третий год шла Первая мировая война, и конца ей не было видно. В воздухе над Россией сконцентрировалось столько горя, безысходности и ненависти, что эта гремучая смесь могла взорваться в любую минуту. От момента составления «Духовного завещания» до взрыва оставалось менее полугода.

— Ты, Володичка, скажи мне честно, как на духу: хотел бы ты иметь во-от такую кучу денег? — Дюймовочка очертила на огромной постели пространство, занявшее половину постели да еще и самого Фризе в придачу.

— Нет.

— Почему, Володя? Это же не наши деревянные! Это — баксы.

— А ты знаешь, сколько баксов помещаются в один маленький «дипломат»?

— А на фига это мне? Главное знать, что это у тебя есть! И много.

— Стою я раз на стреме, с рукою на карман, — пропел Фризе.

— Да у меня охраны немерено!

— Вот именно! Они-то и отберут твою «кучу».

— Да я соберу всю родню. Поставлю охранять. Да ведь еще и банки есть!

Она тут же скисла. Наверное, представила своих бабок и дедок с калашами. И пьяных братанов…

— Послушай, девочка, про хорошего человека Анатолия Федоровича. Его превосходительство!

Кони был одинок, прямых наследников не имел. Поэтому решил заранее распределить свои деньги и имущество между близкими людьми. И главное — львиную долю наследства завещать на благотворительность.

Начиналось Завещание распоряжением о передаче в собственность Благотворительному обществу судейского ведомства 26 тысяч рублей. Из этих денег следовало создать Фонд имени А. Ф. Кони.

— А его превосходительство был человеком тщеславным, — усмехнулась Дюймовочка, когда он дочитал духовную до конца. — Еще и стипендии «имени А. Ф. Кони» для студентов учредил!

— Тебе было бы приятно получать такую стипендию?

— Ну…

— Вот тебе и ну!

Когда Фризе писал реферат, мысли об этой маленькой слабости большого человека Владимир оставил при себе. Не стал поверять их будущим читателям реферата. Кони был ему симпатичен.

Да и кто, кроме препода, которому по долгу службы предстояло оценивать реферат, станет его читать?

Из средств Фонда следовало выдавать пособия нуждающимся судебным работникам. На этом пункте Фризе споткнулся. Он всегда был уверен, что судебные работники в дореволюционной России были людьми обеспеченными. Но у завещателя, наверное, имелись свои резоны.

Десять тысяч рублей Кони отписал Петроградскому обществу вспомоществования калекам, обучающимся мастерствам и ремеслам.

— Благое дело, — сказала Галина.

— Вот видишь? Слушай дальше: — Двадцать четыре тысячи билетами внутренних займов 1905 и 1906 годов распорядился передать в Московский городской приют для беспризорных дома им. Гааза. (Двенадцать именных стипендий в память близких Кони людей: проф. Б. Н. Чичерина, проф. Н. И. Крылова, протоирея Амфитеатрова, княжны Елены Ливен, обоих родителей и других людей.)

Часть средств предназначалась Петроградскому женскому пединституту, детскому приюту за Невской заставой, нуждающимся литераторам