— Скоро ты все поймешь, Ноа.

— Что-нибудь случилось? У тебя такой странный голос.

Никки зажмурилась и сосредоточилась; ей не нужно было ничего видеть — только слышать.

Разговор был слышен превосходно, она улавливала малейшие изменения интонации. Она слышала, как зашипело офисное кресло, в котором сидел Ноа. Она слышала, как Кимберли сглотнула ком в горле. Никки ждала. Ей нужны были слова.

— Мне необходима твоя помощь в одном деле. Я знаю, ты всегда выполнял всякие поручения Мэтью, и теперь мне нужно от тебя то же самое.

— Поручения? — Тон его был по-прежнему настороженным.

— Ладно, Ноа, хватит прикидываться. Мы оба знаем, что Мэтт занимался сомнительными делишками, и ты в этом участвовал. Сейчас мне нужна твоя помощь в таком деле.

— Я слушаю, — сказал он.

— Картины у меня.

Никки заметила, что непроизвольно стиснула руки в кулаки, и заставила себя разжать пальцы.

Скрипнуло офисное кресло Пакстона.

— Повтори еще раз.

— Разве я не по-английски сказала? Ноа, я про коллекцию картин. Ее не украли. Я забрала ее.

И спрятала.

— Ты?

— Не я сама. Заплатила нескольким парням, и они все провернули, пока меня не было в городе. Забудь об этом. Самое главное — это то, что они у меня, и я хочу, чтобы ты помог мне их продать.

— Кимберли, ты что, рехнулась?

— Они принадлежат мне. Я не получила страховку. Я заслуживаю хоть какой-то награды после всех лет жизни с этим уродом!

Настала очередь Никки сглотнуть ком в горле. Картинка начинала складываться. Сердце едва не выпрыгивало у нее из груди.

— А почему ты думаешь, что я могу помочь тебе продать их?

— Ноа, мне нужна помощь. Ты устраивал дела Мэтью, а теперь будешь устраивать мои дела.

И если ты не захочешь мне помочь, я найду того, кто захочет.

— Ну-ну, Кимберли, давай полегче. — Снова пневматическое шипение; Никки представила себе, как Ноа Пакстон поднимается со своего кресла за полукруглым рабочим столом. — Не надо никому звонить. Ты меня слушаешь?

— Слушаю, — ответила она.

— Нам нужно поговорить обо всем. Решение обязательно найдется, только нельзя терять голову.

— Он помолчал и спросил: — А где картины?

Возбуждение охватило Никки, и она даже ощутила легкое головокружение. Струйка пота побежала по ее щеке из-под винилового наушника.

— Картины здесь, — сказала Кимберли.

— Где «здесь»?

«Скажи же, — произнесла про себя Никки. — Скажи это».

— В «Гилфорде». Круто, да? Они ищут-ищут, а картины все это время были в здании.

— Ну хорошо, а теперь слушай меня. Никому не звони, просто успокойся. Нам нужно встретиться лично, понятно?

— Понятно.

— Хорошо. Сиди там. Я сейчас приеду. — И Ноа повесил трубку.

Никки сняла наушники. Рук последовал ее примеру и воскликнул:

— Я же сказал! Я был прав! Это Кимберли. Ха-ха, дай пять! — И он поднял руку, развернув ее ладонью к Никки.

— Ты же знаешь, у нас здесь так не делают.

Рук поднялся со стула.

— Послушай, нам надо успеть туда раньше Ноа. Если эта женщина убила своего мужа, кто знает, что у нее на уме.

Никки тоже встала.

— Спасибо за совет, детектив Рук.

Он открыл перед ней дверь, и они вышли в коридор.

Хит, Таррелл, Каньеро и Рук пересекли вестибюль «Гилфорда» и подошли к лифтам. Когда двери открылись, Никки отстранила Рука.

— Эй-эй, куда это ты собрался?

— С вами.

Она покачала головой:

— Ни в коем случае. Ты останешься внизу. Автоматические двери начали закрываться, и Каньеро уперся в створку плечом.

— Ну хватит тебе, я же все сделал, как ты сказала. Я думал как детектив, и я заслужил, чтобы мне дали посмотреть, как ее арестовывают. — Когда три детектива рассмеялись, Рук решил немного уступить: — Ну можно мне хотя бы подождать в коридоре?

— Когда я арестовывала Бакли, ты тоже сказал мне, что подождешь в коридоре.

— Ну, допустим, один раз я потерял терпение.

— А что ты натворил на Лонг-Айленде, когда я велела тебе держаться подальше от мастерской?

Рук поддел носком ботинка краешек ковра.

— Послушай, ты так говоришь, как будто тебе предстоит не арест девушки, а драка с бандитами.

— Обещаю, долго ждать тебе не придется. В конце концов, — добавила Никки с нарочитой торжественностью, — ты это заслужил. — И она вошла в лифт вместе с Тараканами.

— Ты так со мной обращаешься… пожалуй, напишу статью про кого-нибудь другого.

— Ты разбиваешь мне сердце, — сказала Никки, и двери лифта сомкнулись.

Войдя в квартиру, детектив Хит обнаружила Ноа Пакстона, одиноко сидевшего в гостиной.

— А где Кимберли?

— Ее здесь нет.

Таррелл и Каньеро вошли следом за Никки.

— Проверьте все комнаты, — приказала она, и детективы скрылись в коридоре.

— Кимберли там нет, — сказал Пакстон. — Я смотрел.

Хит ответила:

— Мы все любим делать сами, как это ни странно. — Взгляд ее упал на стены — как и прежде, от пола до потолка увешанные картинами. Никки залюбовалась этим зрелищем. — Картины — они снова здесь.

Ноа, казалось, разделял ее изумление.

— Я тоже ничего не понимаю. Я как раз пытался сообразить, откуда они взялись.

— Расслабьтесь, Ноа, больше не нужно разыгрывать спектакль. — Она помолчала, глядя, как лоб его пересекают морщины. — Они все это время были в «Гилфорде», верно? Мы подслушали ваш телефонный разговор с Кимберли меньше двадцати минут назад.

— Понятно. — Пакстон подумал несколько секунд — без сомнения, вспоминал свои слова, размышлял, не выглядит ли он теперь соучастником. — Я сказал ей, что она рехнулась, — пробормотал он.

— Конечно, вы законопослушный гражданин. Он развел руками.

— Прошу прощения, детектив. Я знаю, что должен был сразу позвонить вам. Наверное, сработали мои инстинкты — я так привык заботиться об этой семье. Я приехал сюда, чтобы уговорить ее вести себя разумно. Но уже слишком поздно. — (Никки на это лишь пожала плечами.) — Когда вы узнали, что она их украла? Из этого телефонного разговора?

— Нет. Первым звоночком послужило то, что наша новоиспеченная вдова купила пианино и уехала из города в тот день, когда его должны были привезти. Вам не кажется, что Кимберли не из тех женщин, которые оставят квартиру, полную антиквариата, в распоряжении команды грузчиков и безмозглой няни? — Никки неторопливо подошла к «Стейнвею» и ударила по клавише. — Мы побеседовали с администратором. Он подтвердил, что грузчики появились здесь утром с огромным ящиком, но не помнит, чтобы они выносили этот ящик на улицу.