Я этому рассказу поверил, а как его понимать-толковать, до сих пор размышляю.

Машута прожила шестьдесят пять лет, на девятнадцать лет дольше, чем человек, заботившийся о ней больше других, знавший ее лучше других и оставивший науке изумительно глубокий анализ ее психики. Несколько лет Корсаков внимательно наблюдал за ней.

Машуту привезли в клинику в 1887 году из деревни вместе со старшей сестрой Катериной, тоже малоголовой. Катерина вскоре умерла, а Машута жила еще долго. Целыми днями бродила по палатам, по коридору или по саду клиники, что-то говорила, смеялась, производила различные движения и действия, которые на первый взгляд могли показаться осмысленными. Была добродушна, опрятна, любима врачами, санитарами и студентами; ее редко обижали даже самые злые больные…

Была существом безмерно отзывчивым, Корсаков это в своем исследовании замечательно описал. Основным занятием Машуты было эхочувствие — точнее сказать, эхобытие. Если видела кого-то неподалеку — подходила и присоединялась: все, что делали другие, делала и она. Все, что видела и слышала рядом с собой и вокруг, воспроизводила с удивительной схожестью: смеялась, плакала, причитала точно таким же голосом и с тем же выражением лица, что и тот, кто это делал из своих побуждений; повторяла то, что видела или слышала либо сию минуту, либо когда-то давно… Гуляя по саду клиники, могла подойти к окну какой-нибудь из палат, постучать и сказать: «Подайте, Христа ради…» — это было повторением того, что когда-то видела в деревне… Сидя за столом, могла совершать движения, в точности копирующие шитье или игру в шашки, — это она видела в комнатах, где другие больные занимались лечебным трудом или развлекались. И петь могла на разные голоса — очевидно, вспоминая, как пел кто-то, и рисовать с незаурядной подражательной точностью… Но только не по собственной инициативе, не по своей воле.

Собственных планов, намерений и желаний, кроме элементарно-инстинктивных, у Машуты отродясь не было. При отличной механической памяти в поведении не было целенаправленности, смысла, организации: все действия и слова производились и сочетались по механической смежности или случайно. Машута могла исполнять простейшие команды, реагируя, как собачка, преимущественно на мимику и интонации, либо на заученно-механическую, но не смысловую связь команды с каким-либо действием.

Лишь однажды в ее действиях и словах появилось какое-то подобие целесообразности. Это произошло, когда Корсакову пришлось надолго задержать Машуту в клинической лаборатории. У нее почему-то возникло беспокойство, она стала искать выход, подошла к двери, попыталась открыть, но не сумела. Придя в сильнейшее волнение, подошла к Корсакову и произнесла ту единственную фразу, которая, как он потом писал в работе о ней, могла считаться осмысленной: «Пусти, батюшка…»

То, чего не было у Машуты из-за недоразвития лобных долей мозга, Корсаков и назвал НАПРАВЛЯЮЩЕЙ СИЛОЙ УМА. Все стороны психики, свойственные человеку, были у нее более или менее в порядке, кроме одной, самой сложной, решающе-человеческой — способности мыслить.

Мощное развитие лобных долей составляет самую выдающуюся особенность мозга людей. Лобная кора связывает все, происходящее в мозгу, воедино. Если недоразвиты или сильно поражены лобные доли, поведение теряет стратегичность, целесообразность, собранность, планомерность. Обезьяны и собаки, у которых повреждены лобные доли или их связи с другими отделами, утрачивают ту стратегичность поведения, на которую способны они; человек же, у которого недоразвиты лобные доли, ведет себя еще менее целесообразно, чем обезьяна или собака, хотя при этом могут сохраняться человеческие отличия — например, речь.

Поведение малоголовых, подобных Машуте, порой удивительно напоминает поведение обезьян. Некоторые из них наделены недюжинной силой и проворством, с изумительной ловкостью карабкаются по деревьям; однако в отличие от обезьян эти их действия совершенно никчемушны, бессмысленны; нет свойственной обезьянам забавной смышлености…

Очевидно, у человека высшие центры мозга в немалой мере взяли на себя обязанности, исполняемые у животных центрами низшими: психофизиология как бы сместилась вверх, и большой мозг, громадные лобные доли — не роскошь, а жизненная необходимость: инстинкты наши поглупели, и чтобы выжить, приходится быть умными «сверху» — учиться. А научиться быть умным — совсем не просто, на пути этом приходится одолевать много препятствий, как внешних, так и внутренних.

Лобные дисфункции — причина шизофренических состояний с неадекватным поведением. Больным трудно одновременно учитывать множество обстоятельств и мотивов действий, они не в состоянии предвидеть реакции других людей на их поведение. Инициатива либо скудеет, либо становится слишком односторонней, негибкой, слабо управляемой…

Зачем я об этом сейчас рассказываю, зачем нырнул в патологию?.. Затем, чтобы в дальнейшем — в ответах уже на другие вопросы в следующих книгах — рассказать о злоключениях НАПРАВЛЯЮЩЕЙ СИЛЫ УМА в нашей обычной, нормальной якобы жизни. Боюсь, правда, для рассказа этого не то что книги, а жизни не хватит…

Если я правильно почувствовал, вы постеснялись спросить, считаю ли я себя умным или, иначе говоря, знаю ли, что дурак. Знаю, но забываю, вот в чем загвоздка. Когда вспоминать приходится — напоминает усердно жизнь — неуютно как-то себя ощущаешь, как из теплой постельки на мороз сразу. Надо бы постоянно помнить.

А кроме шуток, умственная самооценка, действительно, немаловажная составная часть общей самооценки и всего нашего душевного организма: от того, как оценивается собственный ум, зависит использование наших способностей, действенность ума — а с тем вместе и уйма всяческих отношений, и куча зависимостей, и судьба… Человек, умственно самоуверенный, превосходно справится с тем, к чему способен и что изучил; чего-то в чем-то может добиться даже без достаточного опыта; зато в областях, где не имеет способностей и/или знаний, по причине некритичности к себе может наломать таких дров… Человек, умственно неуверенный, напротив, проявит себя только там, где успел набраться избыточного опыта, а в остальном останется на нуле или в минусе. Ошибок-глупостей не наделает потому, что ничего не наделает. Что предпочесть, какую крайность, если золотая середина невозможна? — Вопрос к характеру. Но и к уму тоже…

Когда человек оценивает свою жизнь как череду глупостей и ошибок, а себя как дурака, лоха, и т. п., я сразу подозреваю в нем а) пониженное настроение вплоть до депрессии; б) недоосознанные внутренние конфликты и войну между несовместимыми или малосовместимыми побуждениями. Например: 1) я хочу иметь много денег, 2) я хочу заниматься только любимым делом, 3) я хочу быть честным и 4) я хочу доверять людям. Первое, как правило, практически несовместимо ни со вторым, ни с третьим, ни с четвертым, третье несовместимо со вторым и первым…

Нехватка ума?.. Как посмотреть. Пожалуй, ума не хватает в таких случаях как раз на то, чтобы не считать себя дураком и лохом, а возыметь смелость принять себя и понять; выбрать свой путь, свои ограничения, свои риски…

Я пожелал бы вам не впадать ни в оценочный гипноз, ни в самооценочный. Обобщенно-оценочное суждение о своем уме, как и об уме кого-либо, — дело рискованное в обе стороны — и занижения, и завышения. Лучше всего оценки и самооценки ума вовсе не производить. А по жизненным областям, по делам — просто видеть и ведать. Спокойно знать, как оно есть: в фортепианных импроизациях и стихоплетстве я, скажем, гений; в шахматах — середнячок, в отношениях с противоположным полом — дурак, как и почти все, в пользовании компьютером — на уровне осла, в финансовой области — умственный инвалид, в воспитании детей — под вопросом, ибо любой, кто не воспитал тысячу и одного ребенка, должен считаться неопытным, а в общем и целом все относительно…