И смерть душе моей хребет сломала…

Для воскрешенья нужно мне так мало —

Всего лишь миг…

Всего лишь жизнь — дотла.

Прижмись ко мне скорей, в объятье стисни, Продли благоволение небес. Отсрочку мы приравниваем к жизни. Воскреснувший на миг — навек воскрес.

См. Воспитание, Ложь, Решение, Ценности

Тот же, кто знает, что, умирая, не уничтожается, — вечен.

Лао Цзы

Планируем в ближайшее время усыновить новорожденного ребенка. Своих детей нет — лечились от бесплодия семь лет, пока безуспешно. Стоит ли в нашем случае пытаться сохранить тайну усыновления?

Мне думается, эту тайну в любом случае следует хранить до достижения ребенком сознательного возраста, когда он уже сможет — и ЕСЛИ сможет — воспринять правду о своем рождении и усыновлении нетравматично или, по крайней мере, с минимальной травмой, к чему его нужно будет суметь подготовить, это тема отдельная.

Знаю случаи, когда тайна усыновления раскрывалась усыновителями детям в возрасте около 16 лет, другим около 18, третьим около 13 или раньше… Хватает, к сожалению, и случаев, когда эта тайна раскрывается во внеурочное время «доброжелателями» со стороны.

В неоднозначной зависимости от возраста — разными бывают реакции детей на это открытие. У одних глубокое потрясение, у других — спокойное приятие как чего-то второстепенного: главное, что эти живые, настоящие — то есть любящие — родители есть, вот и все…

Предугадать и расписать все заранее, как вы понимаете, невозможно.

Обязательно ли когда-то раскрывать тайну усыновления уже достаточно выросшему человеку или следует ее хранить вечно?.. Не знаю.

Мне кажется, для каждого случая должно быть свое решение, и знак для него должен прийти откуда-то свыше и ясно почувствоваться внутри.

В любом случае аксиома — не лгать ребенку, не придумывать ничего не бывшего.

Другое дело — что не все, не всякому и не во всякое время можно рассказать. Умолчание не есть ложь, но запрос на истину.

См. Воспитание, Ложь, Решение, Супружество

Как вы думаете, нужна ли цензура в искусстве и в жизни? Или главное — свобода выбора? (Например, порнография и т. п.)

По моему мнению, цензура в ограниченной мере и в формах, контролируемых общественностью, — непременно нужна. Как в литературе и в искусстве, так и в жизни — во всем. Это требование должно уравновешиваться со свободой выбора. Не «или», а «и».

У любителей порнографии, равно как у приверженцев нестандартных форм полового общения и т. п. есть свои тусовки, свои мирки, в которых они могут удовлетворять свои потребности и общаться на этой почве друг с другом. Это их право. Их выбор. И пусть себе. Никаких преследований и ограничений. Лишь бы эти любители не навязывали, прямо или косвенно, свой выбор другим, лишь бы не лезли в миры тех, кто выбрал другое и — что самое главное — к тем, кто еще своего выбора не совершил: к невинным юным существам, к чистым душам — лишь бы не совращали их.

Что-то нужно обществу для того, чтобы оберегать свободу одних от свободы других. Некий щит — от бездумно или агрессивно и коварно навязываемой свободы, которая есть не свобода, а насилие над другой свободой. Пусть этот щит называется жутким, саблезубым словом «цензура» — неважно, лишь бы не мешал нам общаться.

См. Гомосексуализм, Современность, СМИ, Этика

Не все мысли проходят через мозг, некоторые — только через цензуру.

Станислав Ежи Лец

Там, где печать свободна, никто не свободен.

Томас Джефферсон

Я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, — обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров.

Пьер Бомарше

Что делать, если разочаровался в своих жизненных ценностях, а поверить в новые боишься, чтобы снова не разочаровываться?

Поздравляю, вы переживаете плодотворное время жизни: ценностный кризис, его еще иногда называют экзистенциальным. Самое время начать учиться самостоятельно мыслить. Принять за ценность учебу у жизни, исследование ее и мышление как таковое.

Вот как это выразил Пушкин:

Безумных лет угасшее веселье

Мне тяжело, как смутное похмелье.

Но, как вино — печаль минувших дней

В моей душе чем старее, тем сильней.

Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе

Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;

И ведаю, мне будут наслажденья

Меж горестей, забот и треволненья;

Порой, опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь,

И может быть — на мой закат печальный

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

Это стихотворение, «Элегия», написано в 1830 году, когда Пушкину было всего тридцать или тридцать один год. В первой шестистрочной строфе мы видим предельно ясное описание вот этого самого ценностного кризиса, разочарования в прежних ценностях: «Безумных лет угасшее веселье мне тяжело как смутное похмелье…» Настроение печальное, подавленное, можно сказать, депрессивное. Ничего радостного, кажется, впереди не светит. Но вот исполненная огромного значения внутренняя пауза, выражаемая всего лишь отступом одной строфы от другой, восьмистрочной, — и следующий виток, а вернее, взлет внутренней работы души — принятие новых ценностей, уже совершенно другого уровня: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Чтоб мыслить и страдать — вот и все?!.. Это стоит жизни?.. Да, Пушкин принимает, что стоит. Но это еще не все, потому что за этим поднимается и предзнание, и надежда на благодать: «И ведаю, мне будут наслажденья / Меж горестей, забот и треволненья…», «И может быть — на мой закат печальный / Блеснет любовь улыбкою прощальной». Понятно становится, что и наслаждения эти, и прощальная улыбка любви придут или даны будут не просто так, а именно потому, что человек готов мыслить и страдать, и принимает это за достаточное основание, чтобы жить.