Но вскоре «контра», словно вняв стрепетовским стенаниям, стала потихоньку сбавлять обороты: сначала ушла вправо на одну второстепенную улочку, с нее на другую, на третью. И в конце концов нырнула в неопрятного вида проулочек, зажатый меж двух кирпичных промзоновских заборов.

Козырев стал притормаживать. Сидевший справа Юра отработанным движением схватился за ручку двери:

– Я метнусь «товарным»?

– Сиди, я сам пойду, – погасил его энтузиазм бригадир.

– А как же «достигается упражнением»? – обиделся Хыжняк.

– Извини, нынче не тот случай. Терзают меня смутные сомнения, что…

Не докончив фразы, Каргин вылез из машины и торопливым шагом двинулся в проулок.

– Паш, может, пойти его подстраховать? А вдруг они вооружены?

– И как ты в этом случае будешь подстраховывать? Бутерброды метать? Так здесь, чую, без Балтики не обошлось.

– Ну не пил я сегодня пива! – взорвался Стрепетов. – Пока еще не пил. Вот смену сдадим, тогда…

– Да причем тут твое пиво?! Я говорю, что сожрал ты уже все бутерброды. Причем в одно жало. Короче, сиди, Юра, не дергайся…

Бригадир обернулся быстро. С лицом чернее тучи, он забрался в салон, с оттяжечкой, от души хлопнул дверцей, отрывисто скомандовал: «Домой!» – после чего погрузился в состояние, условно именуемое «депрессивной нирваной».

Назад возвращались в полной тишине. И лишь на подступах к Литейному не выдержал Балтика-три, неоднократно страдавший от своего патологического любопытства:

– Что, Эдуард Васильевич, проходными ушли? Эх, надо было нам вместе идти.

Козырев невольно сжался, ожидая, казалось бы, неминуемой взрывной реакции бригадира. Однако взрыва, как ни странно, не последовало.

– А ведь чуяло мое сердце, не к добру все это, – устало изрек Каргин. – Все эти пустые трассы, зеленые волны, сами собой распутывающиеся запутки… Все правильно. Раз в одном постоянно прибывает, значит, где-то на убыль идет.

– Командир, ты это чего? – встревожился Паша. – Тихо сам с собою?

– Да так, философствую помаленьку. Вишь ты, гора с горой, оно вряд ли, а вот человек… Короче, накаркали мы с тобой, Балтика. Они это были.

– Кто? – в унисон раздалось с задней парты.

– Спецслужбы твои. Сподвижники, мать их через бедро!

– ФСБ?! – ахнул Стрепетов.

– Балтика, блин! Знай и люби свой город.

– Это как?

– Игра такая краеведческая была в моем школьном детстве. Не слыхал? Да где уж вам… Паша, хоть ты-то поясни дитям неразумным, необстрелянным, что за заповедные места мы только что посетили.

– Неужели?… – только теперь догадался Козырев.

– Они, родимые. Встреча на Эльбе. Без галштуков.

– Люди, вы можете человеческим языком объяснить? – не выдержал уже и Хыжняк. – Что там за место такое?

– А место то именуется гаражом ОПУ СЗУВДТ. То бишь транспортной наружки.

– Ни фига себе! Они что, совсем охамели?! Надо было их на месте повязать и сдать куда надо.

– А «куда надо» – это куда? – поинтересовался бригадир.

– В собственную безопасность. Можно в их, можно в нашу. А еще лучше – в ту же ФСБ.

– Эдуард Васильевич, – спросил куда менее наивный Хыжняк. – А мы будем по приезде отражать этот факт в сводке наблюдения?

– А ты сам-то как думаешь?

– Но ведь этого нельзя оставлять просто так, это же самая натуральная коррупция.

– Правильно думаешь. Вот только никакая это не коррупция, Юрка.

– А что же это по-вашему?

– Это? Это – жизнь. Вот так-то, други… Паш, прижмись где-нибудь, надо Нечаю отзвониться, пока он из «конторы» не свалил. Только не нарушай, все-таки Главк рядом. Чего понапрасну гусей дразнить…

О чем конкретно в течение десяти минут Эдик говорил с начальником отдела Василь Петровичем Нечаевым, для «грузчиков» «семь-три-седьмого» так и осталось загадкой. Но, судя по выражению лица Каргина и его мельницеобразной жестикуляции, эмоции в разговоре били через край.

* * *

Вечером Паша набрал Катерину. Весь день ему безумно хотелось услышать ее голос, а в идеале – как можно скорее увидеть снова. И если не сейчас, то хотя бы завтра, тем более что в дежурной разблюдовке на среду ему неожиданно поставили отсыпной.

– Привет слухачам!

– О, привет глядачам! Кого сегодня из полона вызволяли?

– На этот раз чуть сами не угодили.

– Ого! У вас и такое бывает?

– У нас всякое бывает. А как продвигается твой отчет?

– Знаешь, много лучше, чем я ожидала. По моим прикидкам, еще два-три часика – и ключик будет у меня в кармане. Вернее, в кармане начальства. Сомневаюсь, конечно, что он выйдет золотым, ну да при такой постановке задачи и при таких сроках любой сойдет. Все равно им никто ничего открывать не собирается.

– Так ты там сейчас что, одна за всех пашешь?

– Ес-сно. У нас ведь как работать, так все пацаки. Но, удивительное дело, Паш: оказывается, многочасовые пешие прогулки прекрасно стимулируют умственную деятельность.

– В таком разе, да если это еще и на благо Отечества, я готов простимулировать снова. Например, завтра. У меня выходной, так что могу быть в любое время в любом месте.

– Павел, ты только не обижайся, но именно завтра я никак не могу. После работы меня будут ждать в одной далеко не самой интересной компании.

– Так если она не самая интересная, может, и шут с ней?

– «Грузчик», не трави душу!.. Во-первых, я обещала, во-вторых, по ряду причин я должна там появиться и хоть пару частей марлезонского балета, но отсидеть. А в-третьих, когда я давала согласие на участие в этой вечеринке, мы с тобой еще даже не были знакомы.

– Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, не хочу.

– Почему?

– Паш, ты становишься навязчивым, тебе это не идет.

– Прости, пожалуйста.

– А вот это уже лишнее. Все, отдыхай, а мне еще нужно поработать. И не обижайся – обещаю, что следующая мазурка будет за тобой. Ну как, готично?

– Ага, в мемориз.

– О-о, а ты, оказывается, продвинутый медвед?

– Ладно-ладно, – пробурчал Паша, прощаясь. – Будем считать, что слив засчитан…

Что ж это за жисть такая, а? Даже в не самую интересную компанию, и в ту не зовут.

Мне здорово не везет, все равно как некоему Нехлебе с Неказанки, который ходил в трактир «Сучий лесок». Тот всегда мечтал стать добродетельным и каждую субботу начинал новую жизнь, а на другой день всегда рассказывал: «А утром-то я заметил, товарищи, что лежу на нарах!»