Хм, а где же мои «солдатушки, бравы ребятушки» задержались? Вроде вчера ещё должны были приехать?

— Ждём, ждём, а тут время-то идёт, — подхватил Серёга, глядя в окно. — Если не приедут, от бунта ничего хорошего не выйдет. Люди могут взяться за вилы, а тогда никому не поздоровится.

— Но чтобы всё разгорелось, — задумался я, — Надо ещё довести народ до точки кипения. Чем-то им нужно подкинуть дров в костёр.

— Вот именно. Но дровишки у них есть. Собираются вещать, что князь обратно в крепостные всех захолопит и будут они на барщине горбатиться, кнутом подгоняемы. Если что — это цитата. А слухи-то расходятся быстрее, чем огонь по соломе. Говорят, что из соседних волостей народ подбить можно, дескать, всего лишь немного усилий, и можно будет добиться настоящей независимости от бар.

Я переглянулся с Серёгой, ощутив нарастающее напряжение в воздухе.

— Надо бы выяснить, какое у них настроение, — сказал я. — Может, и правда стоит вмешаться, пока всё не вышло из-под контроля. Иначе мы в один миг можем оказаться в самом центре этого бушующего моря.

— О! А вот и наши вояки едут! — выглянул Серёга в окно ещё раз.

— Вовремя! — выдохнул я с облегчением, тоже подходя к окну, — Вот теперь поговорим, — с удовольствием отметил я, что поверх тюков с барахлом у моих вояк лежат ружья.

Сто рублей серебром за дюжину добрых кирасирских ружей и четыре егерских штуцера пришлось заплатить, да ещё припаса на сорок рублей ассигнациями. Купил бы больше, но бедноват ассортимент в псковской оружейной лавке оказался, а от сестрорецких пехотных ружей уже сами солдаты отказались.

Отправив Прошку навстречу подводам, чтобы он проводил служак к подготовленному общежитию, я принялся за лёгкий завтрак.

— Слушай, а как Бугров так быстро успел всё со старостами провернуть? — спросил я у Серёги, задумчиво тыкая вилкой в яичницу.

— Так рано темнеет. Поэтому те, что съехались издалека, здесь на ночь остались. А самых верных и надёжных Бугров к себе в гости зазвал. Им первым он и начал свою лапшу на уши развешивать. Заодно и жена его к себе на чай кумушек зазвала и тоже начала им ужасы рассказывать, а бабьи сплетни, они быстро расползаются, да ещё и множиться успевают, — доложил Серёга.

— Александр Сергеевич, а ты с Карамышевым не хочешь переговорить? — спросил у меня Виктор Иванович, который уже минут пять, с мрачным лицом, молча слушал наши разговоры.

— Карамышев… Это у нас… — щёлкнул я пальцами, вспоминая.

— Отставной генерал-майор. Предводитель дворянства, — без запинки выдал тульпа краткую характеристику на Карамышева, — Помните, он ещё попросил у Петра Абрамовича своих родственников в имении известить, что через пять дней в Опочки приедет.

— Точно, — вспомнил я разговор с дедом по рации, после которого многие из присутствующих созрели на заказ связных артефактов, — И чем же он мне поможет?

— Так хоть теми же связями. По влиянию он далеко не последний человек в губернии, и артефакт вашей работы у него есть. Хоть прямо сейчас можно связаться, — дал Виктор Иванович вполне дельный совет.

— Я тут с документами немного ознакомилась, — вмешалась Алёна Вадимовна, появляясь напротив меня за столом, — По всему выходит, что ваш Бугров к крупным хищениям казённых денег причастен, вот только кто-то из уездного начальства его сильно прикрывает, и наверняка, не за красивые глаза. Вы бы, Александр Сергеевич, не ленились и поработали с документами. Хотя бы перелистали их, что ли. Скажем так, мне отчётность за последние пять лет не терпится просмотреть. Есть в мной изученных бумагах нестыковки, да такие, что глаз режет, но определённо скажу лишь после ознакомления со всем пакетом документов, — суховато заметила тульпа, не выразив голосом ни капли эмоций.

— А ещё у Бугрова довольно тесные отношения с местным настоятелем, — появилась Лариса, как всегда делая вид, что занимается маникюром и что-то старательно поправляет пилочкой.

— На церковь много жертвует? — удивился я, так как церковь выглядит не лучшим образом.

— Про пожертвования не знаю, а вот к столу настоятеля раз в неделю что-нибудь обязательно посылает. То гуся, то судаков полпуда, то бочонок с мёдом.

— А это как ты узнала?

— Случайно услышала, когда иконами интересовалась. Кстати, пара образов там зачётные. Середина шестнадцатого века и школа хорошая, — спокойно заметила Лариса, не переставая работать пилочкой, — А Тихвинская икона Божией Матери, так просто шедевр.

— Так, раз уж вы в кои веки всем составом собрались, то не разбегайтесь. У меня сейчас разговор важный состоится, если что, подсказывайте, — попросил я у тульп, закатывая рукав, — Сергей, а ты бы узнал пока, чем наши бунтовщики заняты, не надумал ли кто уезжать?

— Пф-ф. Водку они пьют. Голова угощает, а сам на бунт их продолжает подбивать. Так что никуда они сегодня не поедут. Двое уже лыка не вяжут, да и остальные немногим лучше. Один Бугров пока держится.

— Это очень хорошо. Просто замечательно, — потёр я руки и активировал связь.

Ждать пришлось долго. Думал, заново придётся пробовать, но нет, ожил артефакт.

— Николай Степанович, это Ганнибал-Пушкин вас беспокоит. Вам удобно разговаривать? — намеренно отпустил я титулы, обращаясь к генералу, как к доброму знакомому.

— Александр Сергеевич, милейший, какие беспокойства. Я только вас поминал добрым словом. Чудо, а не изобретение вы свершили! Слышу вас, как будто вы в двух шагах от меня стоите. Вы где сейчас?

— К себе в Велье приехал, а тут такое творится, что думал в Опочку мчаться, но абсолютно не представляю, к кому там обратиться, и тут про вас вспомнил, что вы туда в своё имение собирались. Вы же наверняка всех в Опочке знаете и совет мне верный способны дать?

— И не только в Опочках, Александр Сергеевич, но и по всей губернии почти со всеми дворянами знаком, — довольно пророкотал генерал, — Так что у вас за вопрос?

— Стал я разбираться с имением, и вроде бы выяснил, что выборный голова Ксенофонт Никитич Бугров к хищениям из казны причастен. Похоже, он прекрасно понимает, чем его деяния закончатся, так как он начал подговаривать старост, чтобы они крестьян на бунт подбивали. А там, якобы, его знакомцы из уезда помогут и выйдут с челобитной на губернатора, чтобы отозвать мой выкуп