Снова запахло сиренью.

— Уже светает, — сказал Брюстунг. — Не выпить ли нам кофе? Скоро будет гостиница, где меня знают. Отличные номера.

Еще минуту тому назад такая мысль даже не могла прийти ему в голову. Но сказав о номерах, он не стал ждать ответа и резко остановил машину. В ее согласии он был уверен.

А к Марго тем временем позвонил Фриц Бергман.

— Грандиозная новость!.. — многообещающе заявил юный пилот. — Я лечу с Карлом Великим.

— Когда? Как? Вы в своем уме?

У Марго даже дух захватило.

— Я еще не спятил, — заверил ее Фриц Бергман. — Мой товарищ, тот, что всегда летает с Карлом Великим, вывихнул руку. Так он по крайней мере заявил. И я его заменю.

— Как вы спокойно говорите об этом, Бергман! Знаете ли вы, что этот случай может перевернуть всю вашу жизнь!

— Конечно, знаю, госпожа Рапп. Вот почему я вам и позвонил. Теперь я могу доказать вам, что ничего дурного во вчерашней истории не было. Если бы еще эта штуковина уплыла из сейфа, но ведь все цело. А теперь, госпожа Рапп, вы лично скажете два слова Карлу Великому.

— Я?

— Да, с глазу на глаз, — человеку, которому стоит только нажать кнопку, и германская республика сделается негритянским государством. Нет ничего, что было бы ему не под силу. Уж он-то вам поможет отстоять свои права, как только взглянет на вас, госпожа Рапп.

Последние слова были единственные, которыми бедный влюбленный дал понять, что ради Марго он готов поступиться великим часом своей жизни.

— Да что вы затеяли, господин Бергман?

— Скорей на аэродром! Мы с вами почти одного роста, а плащ придаст вам солидности. Только не робеть. Ведь он меня не видел, откуда же ему знать, кто с ним летит: я или вы? Вы войдете в самолет вместо меня.

— Бергман, это вздор! Поговорим, наконец, как разумные люди!

Она прислушалась. Фриц Бергман положил трубку.

XV

Машина Эмануэля неслась по Берлину; центр города уже снова обрел свое деловое обличье, ночи как не бывало. Каждый торопился уйти из своего дома, сосредоточив все свои помыслы на другом, где его ждало дело. Никто лучше Эмана не видел подоплеки всей этой кипучей суеты, ибо он руководствовался убеждением, что если бы, скажем, владелец вон того универсального магазина был его другом, он, Эман, с помощью своих связей зажал бы его в кулак и в конце концов сам стал бы хозяином магазина. Так упрощалась для Эмана сутолока улицы, с виду беспорядочная и сложная.

Что касается Эмануэля, то он твердо держал курс на запад, куда звала его мечта о счастье. Там еще держалась утренняя рань, на пустынных улицах — кроткое солнце, одиночество сжатых в ряд каменных зданий и небо, доверчиво струящееся между ними, еще не заслоненное суетой городского дня. Взгляд притягивают даже деревья, прозрачным сводом раскинувшиеся над улицей, вернее — над улочкой. Эмануэль с сожалением проехал мимо, ему хотелось, чтобы тот дом был именно здесь. Он так и сказал:

— А жаль, что господин фон Лист живет не здесь.

Эман, все еще державший это имя в секрете, явно испугался.

— Откуда ты знаешь?

Но что это? Он велел Эмануэлю повернуть. Он ошибся, дом, куда они едут, действительно здесь. Эмануэль стал тихонько насвистывать, радуясь хорошему предзнаменованию.

Когда они вошли в сад, им перебежала дорогу кошка, и Эмануэль перестал свистеть. Но он быстро успокоился, решив, что кошка может равным образом угрожать Эману, если тот затевает против него какую-нибудь интригу.

Снаружи вилла казалась нарядной и изящной. Лишь когда их впустили, им открылась ее необычайная емкость. В конторы вел особый ход. Гости оказались в роскошном холле. Их пальто вместе с лакеем мигом исчезли в гардеробной, напоминавшей небольшой зал. Эман тоже точно сквозь землю провалился. Эмануэль обошел весь холл с одной целью — отыскать выходы. Он считал, что ему надо доскональнейшим образом изучить их расположение — на случай если ему внезапно понадобится один из них.

Ему сразу посчастливилось. Через дверь, которую распахнул перед ним лакей, он вступил в грандиозных размеров зал, по всей своей ширине граничивший с зимним садом. Часть стены, сплошь стеклянной, как и противоположная сторона оранжереи, оказалась завешена. Над соседними участками сияло утро.

«Да отсюда можно удрать без малейшего риска», — решил Эмануэль и скользнул через широко раскрытую стеклянную дверь. Он заметил, что стекло очень толстое и вставлено в металлический переплет, но нельзя же в конце концов требовать, чтобы ворам был открыт свободный доступ в дом. Дверь на улицу была замаскирована растениями и заперта. Эмануэль вынул ключ.

Затем, словно обыкновенный гость, он вернулся в зал и стал рассматривать картины, висевшие на обитых шелком стенах: произведения старых мастеров, которым цены не было, по крайней мере в представлении Эмануэля. Другие могли определить их цену с точностью до одного доллара. Вся обстановка была старинная; этот вкус к старине Эмануэль обнаружил еще в холле. Можно было ждать, что такой человек, как фон Лист, обзаведется креслами из никелированных трубок с кожаными сидениями. По мнению Эмануэля, это больше подошло бы такому архисовременному коммерсанту. Впрочем, подобные тонкости юношу мало беспокоили. Стол для заседаний он нашел во всяком случае достаточно длинным. Этот стол был несомненно старинным произведением искусства. Он держался на восьми ножках; иначе даже при небольшой нагрузке он переломился бы посередке — такого он был солидного возраста. За этим столом заключал контракты по крайней мере еще венецианский сенат, — впрочем, Эмануэль, поскольку он вообще думал о таких вещах, относил венецианский сенат ко временам шиллеровского «Фиеско»{10}, а «Фиеско» — к некиим весьма неопределенным довоенным временам. Шиллеровскую пьесу он путал с кинокартиной «Король Никколо», о которой был высокого мнения.

Вдруг у него мелькнула мысль, что находящемуся по сю сторону этого знаменитого стола начисто отрезан путь к зимнему саду, к спасению. Если развернутся серьезные события, весьма вероятно, что его усадят именно по эту сторону. Недолго думая, он в виде репетиции с разбегу перепрыгнул через стол, даже не задев его. Прыгая, он сообразил, что большая стеклянная дверь, выходящая в оранжерею, может впоследствии оказаться запертой. Поэтому он, не мешкая, завладел еще одним ключом.

Обернувшись, он увидел человека в украшенной шнурами домашней куртке. Должно быть, это был господин фон Лист.

— Браво, — сказал человек.

Эмануэль посмотрел на него сконфуженно и храбро, однако ключей не стал возвращать. Впрочем, самого важного господин фон Лист как будто и не приметил. Кстати,