– Repeat, please – не задумываясь, ответила я.

Повтор был организован незамедлительно.

– Where are you from? – поинтересовался бармен.

– From Russia, – гордо ответствовала я.

– Wow, – развеселился бармен.

Я пригубила следующую порцию «Кровавой Мери» и огляделась по сторонам. Со своих мест за мной с любопытством наблюдали посетители ресторана. Некоторые даже вытягивали шеи, желая рассмотреть хорошо одетую белую леди, которая в полдень понедельника, в самом центре Манхэттена, беззастенчиво надирается на глазах у изумленной публики. Вероятно, это выглядело нонсенсом, нарушением правил пристойности, возможно, даже вызовом американскому обществу.

Но сейчас меня их взгляды совсем не раздражали. Окружающие казались такими милыми, располагающими к симпатии людьми, что даже в толк взять не могла: отчего прежде я подобного не чувствовала? Почему эти американские улыбки всегда казались мне натянуто-резиновыми или резиново-натянутыми, а сами американцы – фальшивыми и равнодушными?

Передо мной возникла большая порция салата с кусочками душистой утки. С аппетитом закусила, приветливо расточая вокруг себя благожелательность. Жаль, поговорить не с кем. Так вдруг захотелось излить душу живому человеку. Поведать, что чувствую в данный момент. А может, просто мило поболтать. С кем, интересно, буду я общаться, когда перееду сюда? Кроме маникюрши Клары, нет у меня знакомых русскоговорящих людей в этом большом городе. Да и во всей стране. Даже Лиза не звонит мне. Почему не звонит Лизка, противность эдакая?

Я вышла на улицу, стараясь ступать уверенно. Настроение было превосходным. Город мне нравился, люди в нем тоже, сама себя я устраивала как никогда. Уважала себя так, просто как прежде не уважала.

Накрапывал дождик. И он был приятен мне. Очередь в Музей современного искусства почти рассосалась. Подошла, решив все же последовать совету Стила, сходить на выставку. Потом же спрашивать будет…

Пикассо оказался бесподобным! Особенно его голубой период. Странно, отчего не понимала его прежде? Наверное, была недостаточно мудра. А может быть, для этого попросту не хватало двух порций «Кровавой Мэри»?

15.30

Стил немного растерялся, когда я страстно устремилась к нему навстречу и, припав к груди, воскликнула, как истосковалась без него, какой он расчудесный вообще!

– Удивительно все же Пикассо действует на некоторых девушек, – констатировал Грегори. Определенно, он остался доволен таким бурным проявлениям чувств. Предложил заехать домой. Чтоб переодеться к очередной встрече с лойерами. И не только. Захотелось воспользоваться моим внезапным порывом. Да и мне, на этот раз, сделать ему приятное оказалось совсем несложно…

17.30

Уже знакомая мне худощавая Нэнси, толстушка Пэрри и молодая русскоговорящая Рита в течение часа растолковывали права и обязанности будущей супруги их драгоценного клиента Грегори Стила.

– Когда он позвонил мне и сообщил о своем намерении жениться на русской, я закричала ему: «Сумасшедший! Шесть лет назад ты так трудно разводился! Мы все эти годы удерживали тебя от любого необдуманного шага, – темпераментно рассказывала Пэрри, следя за моей реакцией с профессиональной цепкостью. – Мы тщательно отсеивали всех, кто вызывал сомнение. И вдруг он заявляет, что в одночасье, не посоветовавшись со мной, принял решение вновь связать судьбу с русской! Я спросила, как такое возможно? А он мне в ответ: «Пэрри, дорогая, я наконец-то встретил своего человека». Коротко и убедительно. И знаешь что? На меня подействовало!

– Послушай, это я на тебя подействовала, – вступила в разговор саблезубая Нэнси. – Когда Грегори познакомил меня с Алекс, я сразу поняла, насколько у него всё серьезно.

Эта живая перепалка была, очевидно, хорошо спланирована. Или же данная манера ведения разговора необходима, чтоб клиента расслабить и хорошенько рассмотреть в момент расслабления. Искренности я не чувствовала, несмотря на ослепительные белозубые улыбки и располагающие к доверию, льстивые тексты.

– И вот теперь я понимаю, что Нэнси была права, – продолжала верещать Пэрри. – Я вижу, как ты мила, хорошо воспитана и умна. И наш дорогой доктор Стил заслужил право быть счастливым именно с такой леди!

К чему им потребовалось красивое предисловие, стало ясно из дальнейшей беседы. Мне было доходчиво разъяснено, что до заключения брака нам необходимо составить и подписать брачный контракт.

– Я понимаю, – сменила интонационную краску Пэрри, резко став серьезной, – что вторжение в чувства сухих догм могут тебе показаться оскорбительными, но, – она деланно вздохнула, – таковы наши американские законы!

Русскоговорящая Рита увлекла меня в отдельный кабинет, где в течение часа пыталась соблюсти мои интересы, составляя мою часть брачного договора. Какой-то совсем неимущей почувствовала себя я в начале ее расспросов. Машина? Нет у меня машины. Дом? Нет дома, есть квартира, точнее, комната в квартире. Во сколько ее можно оценить в долларах? Кто ж ее знает… Ну, наверное, тыщ в пятнадцать… Тина удивленно покачала головой:

– В Москве такие цены? – но вписала красивой ручкой названную мной сумму в договор. У американцев принято верить человеку на слово.

Весь мой доход заключался в ежемесячном окладе, не представляющем в долларовом эквиваленте ничего впечатляющего, скромной обстановке, оставленной мне бабушкой, набора столового серебра на шесть персон, колечка и сережек с натуральными камушками, подаренными родителями.

Когда Рита все тщательно подытожила, то общая сумма, учитывая годовой доход (американцы именно так рассчитывают свою зарплату), показалась мне сильно завышенной. Однако я переубеждать ее не стала. Как-то даже подросла в собственных глазах! Не такая уж я бедная невеста, оказывается, как представлялось в начале нашей беседы!

Тем временем мой жених проверял, высчитывал и плюсовал свою доходную часть. На это ушло в два с половиной раза больше времени, чем вся моя беседа с Ритой. В конце концов, Грегори горделиво сообщил, что его годовой доход превышает официальную зарплату самого американского президента! Он горячо поблагодарил меня за то, что выяснил это. Ему попросту не хватало времени, чтобы заняться такими подсчетами. Да и резона не было. До сегодняшнего момента, буквально!

Мы подписали с Григорием Стилом необходимые бумаги, чтобы на следующее утро отнести их к нотариусу, где наш брачный контракт будет скреплен печатями.

Из него следовало, что имущество, нажитое Стилом до этого момента, в ближайшие пятнадцать лет формально не имеет ко мне никакого отношения. По истечении данного срока я не имею права претендовать даже на треть от него. Зато через тридцать лет совместной жизни вполне смогу рассчитывать почти на пятьдесят процентов. Того, что наживем вместе. С момента подписания контракта.

Не думаю, что мне захочется разводиться спустя такое длительное время. Если я вообще столько выдержу. С ним.