С тем и отправился к себе. А Вика молча пошла в прихожую и, хмурая, стала собираться.

– Ты что, Викусь? – спрашиваю ее. – Чего надулась?

– А ты не понимаешь? – она цедит.

– Ну понимаю, конечно. Но не падай духом. Просто что-то мы не так делаем. Может, ему не нравится, что мы почти каждый вечер выпиваем… А может, он стесняется – ты вон какая красивая и бойкая, мужчины таких женщин боятся, он, может, в себе не уверен.

– Да? – ядовито она переспрашивает. – А может, ему просто кто-то другой нравится, а не я?

– Ну… кто ж другой? – я смутилась. – Викусь, ну ты же не на меня намекаешь? Я тебе не соперница.

– А почем я знаю! Ты тут с ним живешь, видишь его чаще, возможностей больше… Откуда мне знать, может, ты его уже соблазнила в удобный момент? Совести у тебя, Алка, нет! Ведь знала, как он мне нравится, и все же отбила любимого мужчину! Вот такая она, значит, твоя дружба, да?

Я только блеяла в ответ, пытаясь прервать поток обвинений, и глаза выкатывала от ужаса. Наконец мне удалось перебить разъяренную Викуську:

– Да ты что! – закричала я шепотом, чтоб Валера не услышал. – Как подумать-то такое могла про меня!

– Вот могла, значит! – язвила злобно Викуся. – Могла вот!

– Да как такое возможно! – я прям задыхалась от возмущения. – Для меня то, что он тебе нравится – это всё! Табу! Если тебе нравится – значит, он твой! Точка! Я и смотреть в его сторону не буду, и помыслить о нем себе не позволю! Ну! Вик! Мы ж подруги! Опомнись…

Вика обиженно смотрела в сторону.

– Ладно, – сказала. – Пойду.

И входную дверь за собой закрыла. А я кинулась за ней на лестницу. Она ждала лифта, и даже спина ее выглядела ужасно оскорбленной. Я принялась в эту спину ее уговаривать. Зачастила словами, сказала, что теперь уж всякой минутой воспользуюсь, буду ее все время Валере расхваливать, потому что он же, может, и не знает толком, какая она замечательная, и потому боится ее. А как узнает, тогда уж…

Она повернулась ко мне и говорит:

– Ну давай. Только смотри, не забывай, что мы подруги, когда хвалить будешь. Лишнего не скажи… – И с тем уехала. А я вернулась домой, ругая себя за подлую бездеятельность, за неоказание помощи Викусе и клятвенно себе обещая, что теперь-то уж сил не пожалею, а так ему ее расхвалю, что обязательно сведу их вместе.

И на другой же день уже с утра начала свою атаку на Валерино сердце в интересах подружки. Держалась с ним еще отстраненнее, еще холоднее. Зато не переставая болтала о Викиных достоинствах. Он даже спросил меня удивленно:

– Что это тебя сегодня так на Вике переклинило?

Я насупилась.

– А тебе что же, подруга моя не нравится?

– Почему? – он удивился. – Нравится. Раз она твоя подруга.

– А при чем здесь – моя, не моя? – уточнила я неприветливо.

Он постоял, пожал плечами и ушел к себе.

Вечером Викуся притащилась. Виноватая такая.

– Прости, – говорит, – погорячилась вчера. Просто обидно как-то… Ну что? Хвалила меня? Что он сказал?

– Сказал, ты ему нравишься… – я промямлила.

– Ну да! – обрадовалась Вика моя. – А что он конкретно сказал, ты подробности давай!

– Да не было никаких подробностей. Я тебя хвалила. Он спросил, почему все время про тебя говорю. Я спросила: что, мол, тебе Вика не нравится? Он сказал: нравится. Вот и все.

– И все? – Вика уставилась на меня как на убийцу всех своих надежд. – А что конкретно ты говорила? – рявкнула она, вцепившись в мою кофту.

Я высвободилась из ее тисков.

– Что ты веселая, говорила, что хорошая подруга, что красивая, что всем нравишься…

– А про Сашку что? – перебила она подозрительно, опасаясь, что что-нибудь в моем рассказе о ее бывшем муже могло ее скомпрометировать.

– Про Сашку вообще ничего.

– Так, – задумалась она. – А почему же он тогда спросил, зачем ты про меня говоришь? А? Почему?

– Не знаю. Спросил.

– А потом что?

– Ничего. Я спросила. Он сказал: нравится. И ушел.

– Так, – кивнула подруга. – Пойдем его вызывать.

– Может, не будем сегодня? – заскулила я. – Может, подождем, подумаем еще, как к нему подъехать?

– Слушай, – она прищурилась, – а может, ты сама все-таки на него глаз положила?!

– Ладно, – я сдалась, – пойдем. Только ты больше помалкивай. Вот чую я, боится он твоего напора.

– Не учи мастера, детка! – небрежно отбила Викуська и первой ринулась к Валеркиной комнате.

– Вале-ера! – забарабанила в дверь. – Вале-ер! Выйди! Ты нам нужен!

Он вышел, поздоровался, смотрел как-то хмуро, на себя не похоже.

– Валерочка-а, – запела Викуся. – Посиди с нами. Скоро День всех влюбленных. Давайте отметим.

– Так День влюбленных четырнадцатого, – возразил сосед. – А сегодня шестое. Успеем еще отметить.

– Валер, – она не унималась, – а ты занят, что ли? Ну посиди. Куда мы без тебя?

Он взглянул на меня. Я потупилась. Стояла молча рядом, как Викуськин оруженосец. Мне было очень не по себе. Наши с Викой подходцы и приставания к жильцу, по-моему, выглядели уже явным нахальством, а сами мы с ней – смешными стареющими кокетками, нелепыми в своих притязаниях.

– Ну какой разговор, девушки! – вдруг великодушно воскликнул Валера, приобнимая нас. – Мне очень лестно ваше приглашение.

И расположились мы снова втроем на кухне, и опять Вика принялась ухаживать за ним. Так вот и крутится возле, и того предложит, и этого, и давайте, говорит, танцы устроим, чтобы после ужина размяться, и давайте, говорит, в жмурки поиграем – для смеху…

А Валера – вот что ему только в голову взбрело, позлить он, что ли, ее хотел? – принялся вдруг открыто и явно ухаживать за мной. Она ему салатику – а он: Аллочка, салатик будешь? Она ему – потанцуем? А он – Аллочка, ты потанцуешь со мной? Боже мой, я просто не знала, куда деваться! В панике головой крутила – то на шутника этого, прости господи, то на подружку мою. Она сначала словно не замечала ничего, веселая такая была… Только чувствую – кураж теряет. И вдруг вскочила, крикнула:

– Спасибо за вечер, Аллочка! – и кинулась в прихожую собираться.

Я, естественно, за ней. А она кричит мне:

– Я так и знала, что ты спишь с ним! А говорила – он мой! Дрянь ты после этого!

Вика так спешила покинуть меня, что не стала ни лифта ждать, ни застегиваться, а убежала, вся расхристанная, по лестнице, да так быстро, что я, роняя тапки, чуть не разбилась на первом же пролете, пустившись за ней вдогонку и пытаясь развить ту же скорость. Мой звонок она сбросила, а потом и вовсе отключила телефон.