они двигались с удивительной и внезапной быстротой. Даже сквозь грохот бури и пение Ган Итаи Мириамель слышала, как кричат матросы. Аспитис и два его офицера стояли, прижимаясь спинами к мачте, и удерживали полдюжины морских чудовищ, а их мечи казались тусклыми вспышками света, непрерывно метавшимися в темноте. Один из килпа отскочил назад, держа руку, которая больше не соединялась с телом, потом уронил ее на палубу и склонился над ней, раздувая жабры. Из культи хлынула черная кровь.

— О милосердный Эйдон! — Мириамель наконец увидела темную тень шлюпки.

Она продолжала тащить Кадраха за собой, но в следующий момент одна из ламп лопнула и погасла, и на палубу хлынуло горящее масло. Все вокруг заволокло паром, одна из искр попала на рукав Мириамель. Она принялась поспешно сбивать пламя, и в этот момент ночь окрасилась оранжевым светом. Мириамель посмотрела вверх — под непрекращавшимся дождем загорелся один из парусов, и очень скоро мачта превратилась в факел.

— Узлы, Кадрах! — крикнула Мириамель.

Рядом раздался чей-то сдавленный крик, который похоронил раскат грома. Мириамель схватила мокрую веревку и принялась распутывать узел, чувствуя, как ломаются ногти. Наконец она добилась своего и сразу взялась за следующий. Корабль раскачивался, и шлюпка перемещалась вместе с ним, но Мириамель продолжала сражаться с веревками. Бледный как труп Кадрах боролся с другим узлом на одной из четырех веревок, которые удерживали шлюпку над брашпилем «Облака Эдны».

Мириамель ощутила волну холода еще до того, как существо ее коснулось, развернулась и заскользила в сторону корпуса шлюпки, но килпа шагнул к ней и схватил за рукав перепончатой рукой. В его глазах, подобных черным озерам, полыхало отраженное пламя горевшего паруса. Рот чудовища открывался и закрывался, открывался и закрывался. Мириамель с криком вытащила из-за пояса кинжал.

У нее за спиной, в темноте, возникло быстрое движение. Килпа отступил, продолжая удерживать ее рукав и пытаясь тащить Мириамель за собой по скользкой палубе. Она ахнула и постаралась вырваться, но перепончатая рука крепко ее держала, и она ощутила отвратительную смесь вони гниющей рыбы, грязи и морской воды.

— Бегите, леди! — За плечом килпа появилось лицо Кадраха.

Он накинул цепь на шею чудовища, но когда монах стал ее натягивать, она увидела, как прозрачные жабры пульсируют, а на их концах появляется розовая пена. Мириамель с ужасом поняла, что чудовищу не требуется горло, чтобы дышать: Кадрах поднял цепь слишком высоко. Килпа подтаскивал Мириамель к другой руке, ближе к разинутой пасти и ледяным глазам.

Внезапно песнь Ган Итаи смолкла, хотя ее эхо звучало еще несколько мгновений. Теперь стали слышны крики ужаса и глухие вопли морских демонов.

Наконец Мириамель удалось вытащить кинжал Аспитиса с рукоятью, изображавшей ястреба. Он едва не застрял в сутане, но она справилась и нанесла быстрый удар по руке килпа. Появилась чернильного цвета кровь, однако мерзкая тварь не выпускала ее рукав.

— Да поможет нам Бог! — закричал Кадрах.

Килпа широко раскрыл пасть, но не издал ни звука, лишь подтащил ее к себе еще ближе, и она увидела, как дождь барабанит по его блестящей коже и мягкой бледной влаге на губах. С криком отвращения и ярости Мириамель прыгнула вперед и вонзила кинжал в вязкий живот твари, и килпа издал удивленный хриплый свист. Кровь хлынула по руке Мириамель, она почувствовала, что хватка чудовища слабеет, и нанесла еще несколько ударов. Килпа некоторое время дергался — ей показалось, что прошла вечность, — а потом сполз на палубу. Мириамель откатилась в сторону и с облегчением опустила руку в чистую воду. Цепь Кадраха все еще оставалась накинутой на шею килпа — жуткое зрелище в следующей вспышке молнии. Глаза монаха были широко раскрыты, лицо стало смертельно бледным.

— Пойдем, — сказала Мириамель. — Он мертв. — Гром эхом подчеркнул ее слова.

Кадрах лягнул килпа и на четвереньках, с хрипом втягивая в себя воздух, пополз к шлюпке. Довольно скоро он пришел в себя и сумел справиться с двумя узлами, а потом помог Мириамель, у которой отчаянно дрожали руки. При помощи весла им удалось придвинуть шлюпку ближе к борту, пока она не встала перпендикулярно к палубе, и теперь лишь один узел удерживал ее от падения в воду.

Мириамель повернулась, чтобы посмотреть на палубу. Мачта горела, точно дерево Ирмансол, и ветер раздувал колонну огня. Группы матросов сражались с килпа, но между полубаком и шлюпкой оставалось свободное пространство.

— Будь здесь, — сказала Мириамель, натягивая капюшон, чтобы скрыть лицо. — Я должна найти Ган Итаи.

Удивление на лице Кадраха мгновенно сменилось яростью.

— Вы сошли с ума? Гойрах сита! Вы ищете смерти!

Мириамель не стала спорить.

— Оставайся здесь. Защищайся веслом. Если я в ближайшее время не вернусь, сбрось лодку и прыгай в воду. Если я смогу, то подплыву к тебе. — Она повернулась и решительно направилась через палубу, сжимая в руке кинжал.

Красивое «Облако Эдны» превратилось в адский корабль. Казалось, его создал дьявол, чтобы мучить грешников в проклятых морских глубинах. Большую часть палубы покрывала вода, огонь с центральной мачты перекинулся на другие паруса. Охваченная пламенем ткань ревела на ветру, словно стая демонов. Несколько окровавленных матросов, оставшихся на мачтах, походили на узников, наказанных ужаснее, чем за любое, самое страшное преступление. Многие килпа были убиты — груда трупов высилась возле мачты, где сражались Аспитис и его офицеры, однако Мириамель заметила и одну торчавшую из нее человеческую ногу — многие морские чудовища спрыгнули обратно в море вместе со своей добычей, но другие продолжали атаковать уцелевших матросов.

Мириамель оказалась на передней палубе, никто на нее не напал, хотя она прошла совсем рядом с несколькими группами килпа, пожиравшими погибших матросов. Какая-то часть ее сознания поражалась тому, что она может хладнокровно наблюдать за происходящим, преодолев ужас. Казалось, ее сердце ожесточилось: год назад любое из этих злодеяний заставило бы ее с рыданиями искать убежище. А сейчас появилось ощущение, что, если потребуется, она пройдет сквозь огонь.

Мириамель по лесенке поднялась на полубак. Ниски продолжала петь: монотонная мелодия все еще висела над кораблем, и ее могущество побеждало даже ветер. Смотрящая-за-морем сидела, скрестив ноги и наклонившись вперед так, что ее лицо почти касалось палубы.

— Ган Итаи, — позвала ее Мириамель. — Лодка готова, идем.

Сначала ниски ей не ответила, а когда подняла голову, Мириамель ахнула. Она никогда не видела такой боли на лице живого существа.

— О нет, — прохрипела ниски. — Клянусь тем-чего-нет-на-карте, уходи! Уходи! — Она слабо взмахнула рукой. — Я поступила так ради твоей свободы. Не делай мое преступление бессмысленным — ты должна спастись!

— Но разве вы не пойдете с нами?!