уже ему кто-нибудь! — не в силах встать, Фратер пополз сквозь пепел и грязь с умирающему.

Краем глаза он заметил, что оборотень и эльфийка стремглав — насколько позволяли их возможности — бросились вглубь ставшего черным пугающего леса.

Туда, где пропал Практик.

Белесый туман исчез, оставив после себя лишь бело-зеленую дымку и горы костей под ногами.

Но даже после исчезновения колдовской завесы это местечко не стало лучше.

Наоборот, лишенное листвы и полога из мха, кустарников и любой растительности, оно обнажило свою смертельно опасную сущность.

На сколько хватало глаз — всюду под корнями виднелись белесые кости, оружие и доспехи.

Характер травм указывал на то, что умирали эти существа (а были здесь не только человеческие черепа) болезненными способами.

До сих пор Фратер даже не подозревал, что черепа могут застыть с ужасом на лицевых костях.

К тому времени как он подполз к Слуге, голова последнего покоилась на коленях зверолюдки.

Лео, тонкой струйкой вливала ему в рот одно целебное зелье за другим, но Слуга смотрел вверх, в пробивающиеся сквозь мертвые деревья дали безмятежного неба.

И взгляд его уде подернулся дымкой забвения.

— Спаси его, хвостатая, — Фратер схватил женщину за руку, обратив на себя внимание. — Что хочешь проси, но спаси!

— Делать что мочь! — жалобно мяукнула та, зарыдав. — Боль-рука!

Посмотрев на свою кисть, Шовель едва сумел разжать ее, когда увидел, что стискивал пробитое корнем предплечье зверолюдки, из которого текла кровь.

Рабыня Практика, как оказалось, не превзошла остальных в ловкости.

В ее ногах зияли кровавые дыры, с которых по каплям или ручейками текла кровь.

Рваная дыра в брюшине заливала кровью все левое бедро, а отсутствующий правый глаз лишь добавлял картину того, что зверолюдке досталось едва ли не больше, чем всем остальным.

Фратер, бросив взгляд в сторону, увидел переметные сумки и, как мог, добрался до той, что принадлежала ему.

Уже не заботясь о том, чтобы сохранить свое имущество в целости, он рванул нехитрую застежку, вытаскивая оттуда гномий набор по оказанию первой помощи.

Повязки, перевязки, несколько флаконов…

Остатки былой роскоши.

Нет никакого смысла держать это и дальше про запас — если не помочь друг другу, то они сдохнут в этом проклятом лесу.

Вернувшись к зверолюдке, увидел, что та отнимает ладонь от головы Слуги, бессильно застонав.

Мальчишка в тот же момент закашлялся, выплевывая сгустки крови под аккомпанемент хрипов и сиплых попыток задышать.

— Неть сил, — впервые за все время знакомства, Фратер видел как зверолюдка рыдает.

Ее посох валялся неподалеку, сломанный в нескольких местах.

Девушка истекала кровью, потратив остатки магии на то, чтобы спасти Слугу, хотя конкретно этого вряд ли она должна была допустить.

Ведь у нее есть хозяин, Практик, которому, наверняка, понадобится все ее могущество…

Не могла же рабыня нарушить ультимативную волю рабского заклинания — не действовать во вред хозяину.

И на ум приходила лишь одна причина, по которой зверолюдка решилась помочь Слуге, а не беречь силы для Глеба.

— Перевяжись, — приказал Фратер, в надежде, что ошибается.

Лео, чья пушистая морда уже была мокрой от слез, непослушными руками взяла гномьи медицинские приспособления, но вместо того, чтобы оказывать помощь себе, начала забинтовывать раны Слуги.

Чертыхнувшись, Паладин Бога Виноделия принялся сам тампонировать и закрывать самые большие из ее ран.

Похоже что зверолюдка уже не имеет хозяина.

Неожиданно Лео выгнуло дугой, отчего девушка захрипела, уставившись куда-то в пространство немигающим взглядом.

Ее губы зашевелились, бормоча какой-то бессвязный бред на незнакомом Паладину языке.

И все это сопровождалось шипением и практически мгновенным исцелением ее ран.

Ни слова не говоря, зверолюдка, сбросив с ног голову едва живого слуги, бросилась в ту же сторону, где скрылись до этого оборотень и эльфийка, запрыгивая на деревья и перемещаясь между ними гигантскими прыжками, подобно дикому животному.

До сих пор Фратер считал, что в жизни он повидал многое и бояться практически нечего.

Но этот лес здорово прочистил ему мозги.

Не теряя драгоценного времени, он принялся перевязывать Слугу, попутно давая тому остатки гномьих лекарств.

Не так эффективно, как эльфийские целебные зелья, но уж получше человеческих, которыми его пичкала до сих пор зверолюдка.

И, брожение ее разорви, что тут вообще происходит?!

* * *

Нет ничего более умиротворительного, чем смотреть на плещущиеся у берега океан.

Смотреть на то, как его могучие волны накатывают на высокий берег, разбиваясь на части и щедро осыпая все вокруг брызгами.

Покрывшись пеной, волны отступают, чтобы нанести новый удар.

На высоком берегу стоят двое и смотрят на океан, неистовую стихию, готовую уничтожить все на своем пути.

— Мне не нравится мысль, что придется вас бросить, — в голосе юного мужчины, еще совсем недавно вышедшего из детского возраста, слышатся наивные обидчивые нотки.

Поведение ребенка, который давит на жалость.

Стоящая рядом с ним молодая женщина, облаченная в замысловатые доспехи, с печальной улыбкой смотрит на своего воспитанника.

Маленький.

Слабенький.

Не телом, не магией, но духом…

Не способный перешагнуть ту черту, которая отделяет человека от монстра, не готовый, против своих слов, сделать все, что от него потребуют обстоятельства.

Сколько таких уже приходило к ним?

Горячих на словах, но не способных на нужные поступки.

Слишком много.

И все они умерли.

Маленькие, почти незаметные пешки в чужой игре.

Они разожгли необходимый огонь…

И сгорели в нем.

Вспыхнули, осветили мрак суеверий и мракобесья, чтобы быть забытыми, проклятыми и преданными анафеме.

Но этот…

— Ты никого не бросаешь, Глеб, — ее бархатистый голос медом льется в уши молодого мужчины. — Это легкое задание, практически прогулка, которая крайне важна для нас.

— Тогда почему иду я, а не кто-то другой?!

— Потому что я так решила.

— Но я самый слабейший из всех Практиков! — воскликнул Глеб. — Если придется драться…

Какое глупое дитя…

Такое забавное, милое, по-своему интересное…

Но глупое.

— Не придется, — пообещала Геката, усиливая давление магией. — Мир, в который ты должен отправиться, давно заброшен. Там нет ничего, что могло бы представлять для тебя опасность.

— И все же…

— И все же, — демоница совершила пасс пальцами правой руки, и на ее ладони, закованной латной перчаткой, появился массивный перстень, от одного вида которого появлялось понимание, что он явно древний. — Это просто легкая прогулка. Для тебя — в самый раз. Держи мой Перстень. В нем есть сила, которой тебе будет достаточно, чтобы позаботиться о себе. Думаю, с этим тебе будет спокойнее отправиться на легкую прогулку.

Молодой мужчина, так и не перешагнувший порог развития, смотрел на нее, поджав губы.

Совсем как большой ребенок.

В его глазах