Юлин проследил, чтобы и Катц, и Джоель Клингберг были зачислены в школу военных переводчиков. Катц его заинтересовал, видимо, потому, что был осужден за крайне жестокое преступление. Но Юлин не знал, что это «крайне жестокое преступление», чуть не стоившее жизни Эве Дальман, совершил как раз не он, а другой абитуриент – Джоель Клингберг. Теперь ясно, что именно немотивированность и нечеловеческая жестокость приписываемого Данни преступления заинтересовали Юлина больше всего. А Клингберг… ну что ж, и тут все ясно: Юлин знал о его бешеных приступах ярости, когда Джоель ни с того ни с сего бросался на служанку, Сандру Дальстрём.

А может, предполагал, что его родители не покончили жизнь самоубийством, а убил их вполне намеренно все тот же Джоель?

Никто не знает, и теперь вряд ли узнает, что происходило в последующие годы, но одно несомненно: эти двое продолжали поддерживать связь. И несколько месяцев назад Джоель явился к Юлину с предложением.

Он за бешеные деньги нанял Юлина, чтобы отомстить своей жене. То, что Ангела попросит именно Катца помочь ей найти исчезнувшего мужа, было предусмотрено. Они буквально подтолкнули ее к Данни… «единственный человек, которому я безоговорочно верил», настойчиво убеждал ее Джоель. Они методично и изобретательно устанавливали связь между жертвой и ее якобы убийцей. Но почему именно он? Почему? Может, Джоель хотел отомстить ему за что-то… но за что? Или просто дал волю своим извращенным фантазиям?

Хватит. Он приказал себе прекратить об этом думать. Нажал на кнопку, как нажимают кнопку «пауза» на проигрывателе.

Сзади, через два ряда от него, начался шум. Мальчик лет пяти категорически отказывался есть принесенный ланч. Отец, лет тридцати, сильно под градусом, в ответ на это взял мальчика за шею и ткнул мордашкой в поднос с едой. Малыш горько заплакал. Соседи смотрели на эту сцену с явным неодобрением, но никто не решался вмешаться, и Катц понимал почему. Папаша явно из бодибилдеров, здоровенный амбал с гангстерской татуировкой на шее и на руках. Глаза его блуждали.

– Pide disculpas! – рявкнул он. – Проси прощения!

– Perdoneme, papá… прости, папа.

– No te oigo, – парень дал мальчику пощечину.

Женщина, по-видимому, мать мальчика, не решалась возразить мужу. Сидела и смотрела на него расширенными от страха глазами.

– Не лезь не в свое дело, – угрожающе сказал отец, поймав на себе взгляд Катца, взъерошил сыну волосы и налил в стакан коньяк из купленной в Duty Free полулитровой пластиковой бутылки.

Катц отвернулся и мысленно нажал кнопку Play.

Клингберг и Юлин разошлись во мнениях после убийства Ангелы. Юлин, скорее всего, попытался по собственной инициативе убрать Катца. Это он подослал наемных убийц на квартиру Йормы в Мидсоммаркрансене. Нервы не выдержали – вопреки расчетам, Катц ушел от полиции. Мало того, Юлин подозревал, что Катц что-то пронюхал про его военные проекты. Это для него было важнее всего, куда важнее, чем затея с убийством Ангелы.

Но Клингберг воспротивился, и Юлин сам оказался жертвой – Джоель застрелил его там, у охотничьего домика в Сёрмланде. А Катцу позволил бежать – зачем? Не наигрался?

Пауза. Повтор.

Зачем Джоель позволил ему уйти? Зачем они вообще приехали в усадьбу?

Покончить с Понтусом. Они его там ждали. И тут появился Катц и спутал все карты.

Данни закрыл глаза. Похищена семилетняя девочка. Из-за него. Он никогда себе не простит, если с ней что-то случится.

Парень за спиной опять начал буянить, теперь он выбрал объектом своего внимания чернокожую стюардессу – та проходила мимо, и он ущипнул ее за попу. Увидев, что ей это не понравилось, амбал вышел из себя.

– Puta negra! – пробурчал он. – Сука черножопая!

Катц поднялся, сел на ручку кресла и уставился на бузотера. Тот не унимался: дождался, когда стюардесса опять пройдет мимо него и выставил ногу в проход. Она собралась перешагнуть, занесла ногу, и в этот момент он запустил ей руку под юбку. Она вскрикнула, сделала шаг назад, оступилась и упала на пол. Прибежал стюард и помог ей встать.

Катц не сводил с парня глаз. Тот заметил его взгляд и вызывающе ухмыльнулся. Данни знал эту ухмылку. Презрение и вызов. Побывал в переделках, считает себя непобедимым. На запястье – свастика.

Через полчаса Катц заметил, что ублюдок встал и пошел в задний конец салона. В туалет. Свет в салоне приглушен, многие спали. Девушка, к которой он приставал, больше не появлялась – обслуживала скрытый за драпировкой салон бизнес-класса. Экипаж наверняка не знал, что делать с хулиганом, – пьяный, непредсказуемый и здоровенный хам. Очевидно, решили его не провоцировать – они не имели права рисковать безопасностью остальных пассажиров. После исчезновения стюардессы стюард принес ему три порции рома. Катц сосчитал.

Жена его и сын спали, завернувшись в одеяла. Лицо у мальчика все еще было заплаканным.

Катц подождал, пока над дверью в отсек с туалетами загорится лампочка «Занято», встал и пошел туда, выбрав на всякий случай параллельный проход. Встал у дверей туалета.

Никакой очереди. Люди спят и справа и слева. Сразу за туалетами служебный отсек с алюминиевыми полками, забитыми подносами с едой. Он посмотрел в салон – оттуда его почти не видно.

Он стоял в полутьме, единственный источник света – красная лампочка над дверью туалета.

Когда парень открыл дверь, Катц, не мешкая ни секунды, ткнул его большим пальцем в левый глаз. Тот охнул от боли и схватился за лицо. Катц схватил его за футболку, резко нагнул и одновременно встречным движением нанес удар в лицо коленом. Тот упал назад и ударился шеей о стульчак. Изо рта торчал окровавленный зуб. Катц одной рукой взял его за загривок, другой за горло, резко повернул, ткнул головой в унитаз, закрыл ногой складную дверь позади себя и не отпускал, изо всех сил прижимая бугая шеей к кромке унитаза, так что тот еле дышал.

– Señor quiero que me escuche con mucho cuidado. Si le veo a Usted golpear a un niño o bostigar a uno mujer, le mato. Me entiende?

Катц не говорил по-испански лет двадцать пять, с тех пор как прошел факультативный интенсивный курс в школе переводчиков, и он сам удивился, как легко пришли испанские слова: они точно рождались у него во рту в тот самый момент, когда он их произносил.

Еще раз ударишь ребенка или оскорбишь женщину, убью. Понял?

Тот не ответил. Данни приподнял его за волосы и еле удержался, чтобы не ударить со всей силы головой о стальную кромку рукомойника. С отвращением посмотрел на свои окровавленные руки.

– No me mate, – прохрипел амбал. – Не убивай меня…

Катц посмотрел в зеркало – белые от ненависти, пустые глаза. Он отвел взгляд и вымыл руки. Амбал так и лежал на полу и тихо стонал.

Вот этот-то язык дается тебе лучше всего, подумал он, возвращаясь на место. Язык ненависти и насилия. Что ты за человек такой, Данни Катц?