По кучеру и «товарищу Петру» пока информации нет. Биценко после операции пришла в себя, но молчит. Есть предположение, что они также прибыли из Саратова. Туда направлены запросы в охранное отделение и губернское жандармское управление.

– По «товарищу Петру» не там ищут, – произнёс я, когда Ширинкин закончил доклад.

– И где же его искать? – поинтересовался Евгений Никифорович.

– В окружении Великого князя Владимира Александровича. Его теперь можно без грима сфотографировать. А лучше пускай Иван Семёнович с нескольких ракурсов нарисует, а то пулевое отверстие во лбу как-то…, - я замялся, пытаясь подобрать слово.

– Вы думаете…, - начал вопрос Ширинкин, но я его перебил.

– Уверен, Евгений Никифорович.

– Что же, по покушению на мою жену и детей, можно сказать, вопросов не осталось, – произнёс император, прерывая нашу дискуссию. – По покушению на Тимофея Васильевича работу продолжить. Мне надо точно знать, кто такой «товарищ Пётр».

Николай задумался, на его скулах заиграли желваки.

– Ответ англичанам должен быть адекватным. Тимофей Васильевич, подумайте об этом. В десять вечера жду Вас у себя в кабинете.

– Слушаюсь, Ваше императорское величество.

– Евгений Никифорович, а Вы подумайте над тем, как в дальнейшем не допустить на территорию дворца таких вот работников. Надеюсь, что такого больше не произойдёт, – мягко начав, жёстко закончил фразу император.

Ширинкин, радостно встрепенувшийся сначала, как же Николай обратился по имени и отчеству, покаянно опустил голову.

– На этом пока всё. Если что-то будет срочное – я у детей или супруги, – произнеся это, император развернулся и направился к двери. Остановившись на полпути, Николай вновь повернулся ко мне. – Тимофей Васильевич, у унтер-офицера Хохлова родственники есть?

– Нет, Ваше императорское величество. Он из армии не хотел уходить, потому что один, как перст.

– Жаль… Он моих детей спас, а мне даже отблагодарить его нечем. Но я что-нибудь придумаю, – Николай сжал кулаки так, что побелели костяшки. – Кстати, я распорядился, чтобы вечерним поездом во дворец доставили вашу супругу, Тимофей Васильевич. Вы не будете против, если Мария Аркадьевна будет ухаживать за моей женой. Насколько знаю, у неё есть большой опыт по уходу за ранеными, которого не имеют фрейлины и статс-дамы.

– Почту за честь, Ваше императорское величество. И большое спасибо, – я благодарно посмотрел на Николая, который убирал из-под возможного удара мою жену.

Императору она не сможет отказать. А в Гатчине будет под хорошей охраной, которой никак не обеспечишь дома. Тем более, Ширинкин сейчас наизнанку вывернется, чтобы усилить безопасность императорской семьи.

– Не за что, Тимофей Васильевич, я бы её фрейлиной назначил, но она замужняя женщина. Здесь же ей будет безопаснее, – закончив фразу, император вышел из кабинета.

Я сидел на колченогом табурете в небольшом доме-сарае сторожа строящегося Троицкого моста и через выломанную часть доски наблюдал за домом Салтыкова на Дворцовой набережной, где располагалось британское посольство. Сегодня прозвучит адекватный ответ императора Николая Второго англичанам. И точкой в этом ответе должна стать смерть посла Великобритании в Российской империи сэра Чарльза Стюарта Скотта. Вот-вот тот должен был прибыть в посольство из Министерства иностранных дел, где граф Ламздорф был обязан вручить резкую ноту о недопустимом поведении английских подданных, которое вылилось в нападении на Её императорское величество Елену Филипповну, Его Императорское Высочество Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Александра Николаевича и его брата Алексея Николаевича.

К ноте прилагались материалы проведённого расследования. А выяснить с помощью Рейли удалось следующее. Двое неизвестных, совершивших покушение, оказались, вернее всего, офицерами Норфолского полка. По словам Рейли, чуть больше трёх месяцев назад в посольстве появились четыре человека, по повадкам матёрые бойцы.

По слухам, ходящим в посольстве, все они прошли вторую англо-афганскую войну, отметились на территории Гибралтара и в Британской Индии, прибыли с англо-бурской войны. Старшим среди них был породистый, будто высушенный на солнце англичанин лет сорока-сорока пяти, к которому в посольстве обращались сэр Ричард. Как их звали на самом деле, Рейли не знал. Но в российском МИДе мы получили копии выписанных этой четвёрке паспортов.

Ошибочку совершили английские дипломаты, пытаясь легализовать этих боевиков. А может, надеялись на дипломатическую неприкосновенность. Рейли, абсолютно уверенный в том, что его шли отнюдь не освобождать, а ликвидировать, пел как соловей. Ширинкин же сбился с ног, пытаясь выяснить, от кого по Рейли ушла утечка к бритам.

С «лёжкой» для стрельбы определился быстро – сторожка-маяк на одном из быков строящегося Троицкого моста. До входа в посольство чуть больше ста метров. Плёвое расстояние даже без оптики. А для того, чтобы сэра Чарльза выманить под выстрел и был организован его вызов в МИД. Владимиру Николаевичу император дал указание быть жёстким и грозить Георгу Пятому всеми карами, вплоть до объявления войны.

Слухи о покушении на государыню и наследника престола просочились в столицу, и она уже бурлила. Стоило только бросить искру, и от британского посольства не останется и камушка. Я даже предложил Николаю осуществить налёт на него под маскировкой народного волнения, немного пострелять, а заодно и посольский архив прикарманить. Да и первое отделение, готовящееся как спецназ, на практике опробовать. Но император на это пока не пошёл.

Многозначно отмечу, что пока. По глазам видел, как Николаю хочется это сделать. Но был ещё один нарыв. И звали его Великий князь Владимир Александрович. Тот, узнав о случившемся в Гатчине, резко «заболел», даже не приехал с соболезнованиями, в отличие от других Романовых. Отделался телеграммой. А вот в его дом зачастили командиры и офицеры гвардейских полков. Кое-кто из британского посольства также отметился.

Наблюдение за домом великого князя, который так же располагался недалеко от английского посольства на Дворцовой набережной, круглосуточно велось из Петропавловской крепости. Складывающая картина за последние два дня была удручающей. Похоже, готовился новый гвардейский переворот под предводительством дяди императора.

Я посмотрел в направлении, где располагался дом-дворец великого князя, но то отверстие, которое было проделано для наблюдения за Дворцовой набережной, закрыл спиной Буров. Последние два дня мы работали с ним парой, так как Горелов и Зарянский наблюдали из Петропавловки за Владимиром Александровичем.

Окинул взглядом сторожку. Натюрморт на столе – а ля попойка по-русски. Четверть казёнки, в которой осталось чуть меньше половины, куски хлеба, сала, огрызки солёных огурцов, две надкусанных репы. Даже и не поверишь, что всё почти в одно горло схомячил сторож, к которому нагрянули нежданные родственники. «Родственников» тот не узнал, но на халяву накинулся с каким-то вдохновением алкоголика со стажем. Сейчас лежал на каких-то нарах с тряпьём, что в этом помещение было постелью, и сотрясал воздух могучим храпом, отравляя воздух перегаром. В печурке, типа буржуйки, потрескивали дрова, добавляя угара.