Чтобы доказать справедливость своих идей, он разбирает рассказ Дэвида Герберта Лоуренса «Пожалуйста, предъявите билеты» – приводя его текст целиком (всё это занимает половину объема его дипломной работы). Рассказ «следовало привести полностью», объясняет он, поскольку, «предлагая лишь его фрагменты», мы преподнесли бы читателю лишь осколки разбитой вазы, не дающие никакого представление о «ее форме».

Имея в виду общепринятый научный метод, он отмечает:

Он дает иллюстрацию – своего рода график. Слева – вертикальная ось. Горизонтальная начинается примерно посередине вертикальной и пересекает страницу.

По вертикали – «степень удачливости или неудачливости персонажей ‹…›. Удача – вверху, неудача – внизу, нулевое состояние – посередине: это некая усредненность, а может быть, сон». Горизонтальная ось отражает нейтральное состояние жизни-идущей-как-обычно. Относительно нее и происходят флуктуации (колебания), отражающие превратности судьбы персонажей.

Воннегут начинает с простой сюжетной схемы, которую он часто разбирал на занятиях:

В тексте работы Воннегут приводит схемы нескольких классических сюжетов (и необычных современных). «Гадкий утенок», «самая простая формула из всех», выглядит как несколько ступенек. «Превращение» Кафки начинается на срединной линии, а затем резко ныряет вниз – и больше никогда не поднимается.

Историю, изложенную в библейской Книге Бытия, он именует «артефактом великолепной формы»:

Воннегут завершает свою работу следующими броскими утверждениями:

Имеется и приложение: «Простые скелеты 17 историй, взятых из весьма разнообразных источников»[419]. Это схемы, набросанные на дешевой бледно-зеленой миллиметровке. Выглядят они очень забавно: может даже показаться, что автор дипломной работы издевается над нами.

Воннегут снова попытался убедить антропологов, что формы историй столь же увлекательные и достойные изучения артефакты, сколь любые другие объекты культуры. Но факультет антропологии Чикагского университета отверг его дипломную работу. Снова.

Еще бы не отвергнуть! Половину текста занимает перепечатка чужого рассказа. Язык – неформальный и ненаучный. Последняя строчка – великолепный пример типично воннегутовского остроумия. Хоть он и задает провокационные вопросы о культурном значении историй (в частности, интересуется, почему в 1950-е гг. редакторы так настаивали, чтобы в начале рассказа персонажи находились «в комфортных обстоятельствах» и «в конце пребывали в еще более комфортных»), работа, скорее, показывает формы сюжетных схем, нежели доказывает, почему эти формы являют собой антропологические артефакты.

Получив второй отказ, он откликнулся на него так: «Пусть катятся к едрене фе-е-ене»[420].

В то же самое время он преподавал в Айове те же самые свои представления о рассказывании историй. Боб Лерман вспоминает: «На занятиях Курт очень раздражал некоторых студентов, сводя всякий художественный текст к диаграмме. “Затащите героя в какую-нибудь переделку. А потом вытащите его оттуда! – говаривал он. – Человек свалился в житейскую яму – вот вам и сюжет!”»[421]

А потом удача посетила самого Воннегута. Наступило время стремительного взлета. Он получил широкое признание. Через шесть лет после того, как Чикагский университет отверг его дипломную работу, в том же учебном заведении сочли, что «Колыбель для кошки» вполне может считаться таковой – и в 1971 г. вручили автору «почетный» диплом.

В дальнейшем он часто читал лекции о сюжетных схемах историй, рисуя их почти как в своей дипломной работе, только вживую, лично, на доске.

Вот она, самая настоящая история успеха. Остается добавить, что одна из этих лекций, построенная на основе отвергнутой дипломной работы, невероятно увлекательная и информативная, сегодня доступна всем желающим благодаря YouTube.

Воннегута уже нет с нами. Но голые кости его дипломной работы продолжают жить.