Она скомкала записку с предостережением, открыла печную заслонку, бросила листок в огонь и подождала, пока она не загорится, и только потом закрыла заслонку.

– И что же это такое, – хотела узнать Мари, – чего не должен услышать никто, кроме меня?

Хелена глубоко вздохнула.

– Ты помнишь Артура?

– Того самого, с Майского праздника? Со смешным конским хвостиком?

– Сегодня вечером он внезапно оказался перед моим домом.

– И?

– И я его впустила. Выпила с ним чаю.

Мари нахмурилась.

– Разве он не говорил тогда, что его призывают на военную службу?

– Именно, – ответила Хелена.

Теперь ее подруга начала понимать:

– Вот как.

Хелена быстро рассказала ей все, а когда добралась до слова «дезертирство», произнесла его шепотом.

– И теперь я не знаю, что делать. Не могу же я бросить его на произвол судьбы! Но самое позднее завтра утром вернется наша кухарка, а послезавтра родители… А ты их знаешь. Они бы ни за что не спрятали дезертира! – Она сделала паузу, поднесла руки к лицу и со вздохом добавила: – Я даже не знаю, хочу ли я это сделать. Мари, я же работаю в Управлении национальной безопасности! Если выяснится, что я помогала дезертиру, то сама предстану перед военным трибуналом!

– Подожди, – серьезно произнесла Мари. – Я должна позвать Отто.

– Хорошо, – кивнула Хелена и поспешно добавила: – Пусть оставит включенным телевизор. Как шумовую кулису.

Пока она сидела на кухне, ее мысли мчались, взвешивая вероятности и опасности, вращаясь вокруг моральных аспектов и, наконец, куда более важных – практических: куда Артуру исчезнуть? Она смутно представляла, что каким-то образом замаскирует его, как он станет выглядеть старше своих лет или, возможно, даже инвалидом, непригодным для армии, как разместит его где-нибудь в качестве наемного работника. Возможно, Отто знал кого-то, кто нуждался в рабочей силе и не задавал бы лишних вопросов.

С другой стороны – для этого много чего требовалось. Слишком много на самом деле. Ей оставалось надеяться на то, что у Отто и Мари будут идеи получше, чем у нее.

Дверь открылась. Отто, казалось, не слишком обрадовался, что Мари оторвала его от просмотра фильма.

– С каких это пор я стал советчиком в вопросах о любовной тоске? – ворчал он.

Мари втянула его внутрь, захлопнула дверь и ответила:

– Речь вообще не о любовной тоске. Я сказала это просто так.

Затем она рассказала ему о прослушке. Было немного забавно наблюдать, как при этом у Отто округлились глаза.

– Они могут через телевизор подслушивать то, о чем мы говорим? – переспросил он и посмотрел на Хелену с таким возмущением, словно вся ответственность за это лежала на ней. – Но как?

– Так же, как и через телефон, – объяснила она. – По радиосвязи. Внутри где-то встроен крошечный микрофон, не больше игольной головки, а блок передатчика является частью всей схемы. Я не знаю всех технических подробностей, знаю только, что у нас в ведомстве хранится более двух миллионов часов записанных разговоров.

– Невероятно, – сказал Отто. Он нахмурил лоб. – Но почему?..

– …почему ты думаешь, что они нас подслушивают? – подхватила вопрос Мари. – Что такого мы сделали, что они нас в чем-то подозревают?

Хелена покачала головой.

– Ничего. Не обязательно быть подозрительным. Все контролируется компьютерами. Они произвольно подключаются к телефонам и проверяют, не слышно ли чего-то. Если да, то начинают записывать.

– Но два миллиона часов?.. – Эта цифра не давала Отто покоя. – Кто же все это слушает?

– Никто. Есть специальные компьютеры, которые осуществляют поиск по ключевым словам. Но самое главное, что эти записи есть. Если кого-нибудь когда-нибудь в чем-нибудь заподозрят, можно будет проверить, есть ли на него что-то. Даже если прошли годы.

Широко раскрытые глаза. Ужас. Хелена вспомнила момент, когда сама обо всем узнала. Ее это привело в такой же ужас.

– Но здесь нас сейчас никто не сможет прослушать, не так ли? – уточнила Мари.

– Поэтому я написала записку, – ответила Хелена, не зная, как объяснить Отто всю ситуацию.

Мари взяла дело в свои руки.

– Вышло так, – начала она, – что сейчас у Хелены дома солдат, которого мы оба знали раньше. Он был на Восточном фронте, но дезертировал.

– Ну и ну! – произнес Отто.

– Ее родители в отъезде, как и домашние работники, но только сегодня. Он должен исчезнуть не позднее завтрашнего утра.

– Понимаю, – сказал Отто.

– И я оторвала тебя от телевизора, чтобы узнать, что ты об этом думаешь, – заключила Мари.

Отто внимательно посмотрел на свою жену, потом на Хелену, потом снова на Мари.

– Солдат.

– Да, – ответила Мари, пожимая плечами.

Хелена внезапно ощутила, что больше не понимает, что тут происходит. Это было все равно что слушать разговор с двойным смыслом – как будто эти двое говорили о ней и ее проблеме и в то же время о чем-то еще, но она даже не подозревала, о чем именно.

Может быть, прийти сюда было ошибкой. Неправильно с ее стороны втягивать их в это дело.

Она просто не знала, к кому еще обратиться.

– Хелена, – серьезно произнес Отто, – думаю, тебе лучше вернуться домой прямо сейчас. Нам нужно сначала обдумать это дело.

– Мы найдем решение, – пообещала Мари.

– Мы дадим знать, – сказал Отто. – Не позднее завтрашнего утра.

* * *

Хелена поспешно попрощалась и ушла, поехала так быстро, как только могла. Просто прочь. Зачем она только все рассказала! Она должна найти решение сама. Наконец-то повзрослеть.

Она неслась сквозь темноту наступающей ночи. Холод окутывал ее, резкий ветер несся ей навстречу и жалил в лицо. Вокруг никого не было. Как будто весь город вымер и окрестности вместе с ним. Нигде не было света из-за обязательной светомаскировки, только слабый луч велосипедной фары перед ней на дороге, а над ней – рваные облака, полумесяц и несколько звезд. И все, что она слышала, было ее сбивающееся дыхание, скрежет шин по земле и гравию и скрип велосипедной цепи.

Найти решение. Ее мысли вращались по кругу как мельничное колесо. Она должна найти решение. Снова и снова она мысленно бродила по родительскому дому: такой огромный дом, но ни единой возможности кого-то в нем спрятать! Во всяком случае так, чтобы об этом никто не узнал и не пришлось спрашивать разрешения, а получить его она и не надеялась.

Старый дом садовника, который пустовал с тех пор, как герр Хайнрих перестал работать на ее родителей? Нет. Он, конечно, стоял в отдалении, но как обогреть его так, чтобы не было видно дыма из дымовой трубы?