– И в чем же по-твоему?

– Смотри, даже если твой пес знает команду «Ко мне!», зачем ему к тебе подходить?

– Как зачем? Затем, что я его хозяин и хочу, чтобы он подошел! Яснее ясного!

– Тебя как зовут?

– Ну, Вернер, а что?

– А меня – Клаус. Так вот, Вернер, ты сам хоть раз видел, как твоя мама или папа дрессируют твою собаку? Кстати, как его кличут?

– Норд. Это Норд. Да, я сто раз видел, как его учили, и сам учил.

– А ты помнишь, как с ним разучивали команду «Ко мне»?

– Конечно, помню! Зовут по имени, приманивая какой-нибудь вкусняшкой.

– Правильно. И когда он подходил, его угощали, верно?

– Верно.

– И гладили, ласкали.

– Да, гладили.

– А теперь пойми, Норд привык, что, когда его зовут командой «Ко мне!», то за это он получает угощение либо ласку. То есть это была для него самая приятная команда. И это правильно, такой командой ты должен в любое время и в любом месте суметь подозвать пса к себе. И Норд должен прибежать, так как знает, что за это его ждет награда. Так вот сейчас ты разрушаешь его стереотипы. Он вдруг понял, что за выполнение команды его будут наказывать. Зачем теперь ему исполнять команду?

– Затем, что я его хозяин, что тут непонятного?

– Если твой папа или твоя мама будут стоять с ремнем и звать тебя к себе, приговаривая: «Сейчас я тебе всыплю как следует», то ты подойдешь к ним?

Мальчуган впервые задумался. Задумался и его большой палец. Клаус сделал такой вывод, потому что палец пошевелился и немного задрался вверх.

– Я бы не подошел, – подсказал ему Клаус, – и собака, если видит, что ее ждет головомойка, не подходит ровно по тем же причинам.

– Но как тогда заставить его подойти? – недоуменно вопрошал Вернер.

– Если хочешь наказать Норда, то звать командой ни в коем случае нельзя. Для этого есть другие методы.

– Какие?

– Ты сам должен подойти и без всяких команд задать ему трепку. Только так. И при этом помни, что наказывать надо сразу же после того, как он нашкодил. Через пять минут он уже никак не сможет связать в логическую цепочку свою шалость и твое наказание. Он подумает, что ты бьешь его просто так. Вот сейчас ты за что хочешь наказать Норда?

– За то, что он кинулся на кошку. Так рванул с места, что чуть не вывернул мне ключицу.

– Понятно. А ты бы предпочел, чтобы кошка погналась за ним?

– Нет, конечно!

– Это же вполне естественно, когда собака гонится за кошкой.

– Ну да.

– И ты хочешь наказать собаку за то, что она ведет себя, как собака?

Вернер вошел в ступор. Он подумал, что этот незнакомец его вовсе запутал. Вроде все верно говорит, но тогда выходит, что Норд ни в чем не виноват, а его самого впору наказывать. С этим он мириться не хотел. Большой палец также не хотел с этим мириться, видимо, из солидарности с хозяином. Он прямо-таки сверлил Андрея прицелом из дыры, так что захотелось уйти с линии огня.

– И что прикажешь мне делать? Поощрять его? Пусть рвет кошек направо и налево?

– Вовсе нет. Сам следи за окружающей обстановкой. Отвлекай его, если видишь кошку. Например, начинай с ним играть. Ну а если уж видишь кошку, и Норд ее увидел, держи поводок крепче. Можешь крикнуть «Фу!», «Нельзя!», если он к ней ломится. В общем, дай понять, что тебе это не нравится. Но ругать и тем более бить за то, что побежал за ней, – глупо и бесполезно. Это у них в крови.

– А ты откуда такой умный выискался? – Вернер вдруг решил перейти из глухой обороны в нападение. – Стоит тут, меня уму-разуму учит, кичится знаниями.

– Да не кичусь я совсем. Просто у меня тоже собака есть. Я про них много читал, знаю, что да как.

– Какой породы твоя собака?

– Голден, – ответил Клаус и, посмотрев на наморщенный лоб Вернера, решил расшифровать: – Золотистый ретривер.

– Знаю, знаю, мохнатые такие, – покачал он головой со знанием дела. Палец тоже со знанием дела сделал движение вверх-вниз.

– Можно и так сказать, – согласился Клаус.

– А ты где живешь?

– В центре, недалеко от здания администрации.

– Это в том районе, где во дворах бассейны поставили?

– Точно, именно там.

В этот момент Вернер посмотрел вверх и разразился бранью в адрес небесного светила.

– Жара эта достала уже! Солнце палит и палит. Скоро насквозь меня прожжет. Сколько можно? Ненавижу солнце. Смотреть невозможно без боли, надо постоянно глаза морщить. – Его большой палец тоже не любил солнце. Когда один из лучиков случайно попал в отверстие, палец спрятался в глубине кроссовки.

– Ты не любишь солнце? А что же ты любишь?

– Дождь люблю. Туман люблю. Хорошо так, прохладно, спокойно. А ты?

– Дождь, туман? Нет, не люблю, когда вода висит в воздухе.

– Ладно, бывай, – устало сказал Вернер, подошел к Норду и пристегнул поводок к ошейнику, – пойду я уже, загулялись мы с ним.

Он ласково потрепал далматинца по холке, и Андрей решил, что Вернер не такой уж и собачий ненавистник, каким показался вначале.

– Пока, рад знакомству, – напутствовал его Клаус, сел на велосипед и продолжил путь домой, размышляя о встрече со странным мальчиком-солнцененавистником и его большим пальцем, живущим в красивой, новой, белоснежной, но дырявой кроссовке.

На следующий день, в воскресенье, Андрей с утра пошел будить маму. На этот раз мама осталась смотреть сладкие сны, а папа вызвался отвезти сына к бабушке. Фрау Кларамонд уже ждала его и с порога спросила:

– Ты читал подаренную мной книгу?

– Нет, – смущенно признался Андрей.

– Ну, хотя бы открывал? – не унималась фрау.

– Полистал содержание, поискал картинки…

– Ладно, хоть что-то, в семь раз лучше, чем ничего, – успокоилась фрау Кларамонд и побрела к любимому креслу.

Клаус уселся на стул и приготовился слушать.

– А тебе известно, мой ювенальный друг, кому мы обязаны нынешней системой государственного устройства?

– Нет.

– Я так и думала. Тогда слушай. Около ста лет назад один мудрый правитель Германии, будем называть его для удобства «мудрый», решил, что власть не должна быть сосредоточена в руках одного, пусть даже идеального человека. Ведь неизвестно, кто придет к власти после него, а систему государственного управления перестроить не так-то просто и быстро. Поэтому он начал с себя. Так как он был философом по натуре, то за основу взял учение о государственном устройстве, описанное в диалоге Платона «Государство». Как известно, главным действующим лицом в произведениях Платона был Сократ, и его устами Платон вел повествования. «Государство» в этом смысле не было исключением, в нем мы также наслаждаемся речью Сократа. Поэтому появилось второе, неофициальное название нашей страны – земля Сократа. Хотя в этих диалогах трудно понять, где кончается Сократ и начинается Платон, но есть мнение, что это мысли Сократа, зафиксированные Платоном в письменном виде. Но не исключено, что наоборот – мысли Платона, которые он вложил в уста Сократа. В общем, это уже не важно. Тем более от Платона в современном государственном устройстве мало что осталось. Он был идеологом античной аристократии, а демократию ненавидел. Хуже ее он считал только тиранию.