стонать. Эти звуки возбуждали едва ли не сильнее неповторимого вкуса его кожи, растекающегося по языку смесью соли и терпкой сладости.

Она вобрала в рот безымянный палец и легонько его пососала. Сунлинь прикрыл глаза, но тут же широко их распахнул. Он начал двигать пальцем, то входя глубже, невесомо касаясь ее языка, то почти полностью вынимая палец из ее рта. Когда он повторил это движение, увеличивая нажим на ее язык, Катарина выпустила палец и лизнула его ладонь в самом центре.

– Вы получили… – Она хотела сказать «в жены», но вовремя остановилась. С каждой минутой рядом с Сунлинем притворяться становилось все сложнее. Она забывала о роли, ставшей ее второй личностью и иногда замещающей ее истинное «я». Иногда она была больше Рэйденом, чем Катариной, но не с принцем. – В супруги безумного ревнивца. – Она обхватила другую ладонь принца и, раскрытую, поднесла к своему рту. – Я расправлюсь с каждой барышней, которой не посчастливится привлечь ваше внимание. Она падет жертвой неизвестной хвори или запретного заклинания… – Катарина и сама не знала, зачем признается в этом. Но держать эти отравляющие чувства в себе больше не могла. – Мужчины и женщины, которых вы возжелаете, станут моими жертвами. И когда ваши министры и придворные начнут болтать, что я дурно на вас влияю… что я околдовываю вас и пользуюсь вашим расположением, я… буду избавляться и от них тоже. Все будут дрожать пред вами. Потому что будут знать, что я уничтожу любого, кто вздумает предать вас или хотя бы дурно отозваться. Или… освободить вас из-под моего влияния. Вот какого супруга вы себе выбрали… Вас не пугает это?

Катарина с вызовом посмотрела в глаза Сунлиня. Их странное сияние теперь никуда не исчезало, бросая на его лицо пугающие тени. Снова ей подумалось, что перед ней кто-то, кого уже нельзя назвать человеком.

– Вот насколько меня это не пугает…

Он потянул ее ладонь вниз, накрывая выпирающий под одеждой бугор.

Едва ее рука коснулась его скрытой многочисленными слоями ткани плоти, Сунлинь откинул голову назад и выдохнул протяжный стон.

Катарина сжала ладонь, обхватывая его член и слегка потерла, двигая тканью по коже. Внизу спину пронзило раскаленным прутом боли и странного ощущения… Катарина не знала ему названия, но чувствовала, что это нечто губительное. Что-то такое, что делало ее одержимой муками плоти.

Она начала по одному обхватывать пальцы Сунлиня, глубоко погружая их в рот и облизывая так сильно, что даже в темноте было видно, как они блестят. Вниз живота устремился поток раскаленной лавы, которая правила нутро, превращая все в горячую шелковистую влагу, которая истекала из ее тела. Продолжая гладить через ткань его плоть, Катарина облизала каждый палец Сунлиня, молчаливо спрашивая разрешения на большее. Она сделает все, чтобы доставить ему наслаждение и удовольствие, каких он прежде не знал. И неопытность ей не помешает.

С хриплым стоном Сунлинь рвано дернул бедрами, вжимаясь в ее ладонь.

Катарина сглотнула вязкую голодную слюну.

– Позволит ли принц своему покорному слуге осмотреть его раны?..

Сунлинь лишь кивнул, шумно сглатывая. Катарина проследила за движением его кадыка и, не удержавшись, подтянулась на руках вверх по его телу и легонько лизнула.

Ее пальцы неловко сражались с поясом и завязками на его ханьфу. Нервно, судорожно, рваными движениями Катарина распутывала завязавшиеся в узлы тесемки.

Сунлинь вырвал из ее рук полы и почти отодрал от них тесьму. Он практически сорвал с себя всю одежду, выбираясь из нее и представая перед ней совершенно обнаженным. Дрожащими руками Катарина стащила с него нижние штаны и не смогла сдержать восхищенный выдох, когда вновь увидела его возбужденный, налившейся кровью член.

Как и все в Сунлине, он был идеальным. Смущение отступило перед жаждой рассмотреть его во всех подробностях. Женское стеснение напоминало о себе прилившей к щекам кровью. Но скромность была тем, о чем ей давно пришлось позабыть, играя роль мужчины.

Она знала, какое удовольствие получают мужчины от утех плоти. И слышала, как его описывают в Домах Утех. Подслушанного в доме отца вполне хватило, чтобы она осознала: не стоит тратить время на благородную женскую скромность. Больно бывает лишь в первый раз. Неприятно – всегда, если ты не испытываешь к тому, кто лежит с тобой в кровати, и толики чувств.

Она не желала тратить ни минуты на притворную скромность – ей хотелось владеть Сунлинем. И чтобы он владел ею. И откуда-то она точно знала – с ним неприятно и больно не будет. С ним будет незабываемо.

– Вы самый прекрасный, кого я когда-либо видел!..

Она благоговейно коснулась пальцами мускулистого живота, покрытого тонкими короткими волосками, устремляющимися вниз и превращающимися в густую поросль в паху.

– Ты, должно быть, многих повидал…

В злом голосе Сунлиня слышалась та же ревность, что сжигала и ее.

В Катарине проснулось желание помучить его.

– Да… Я видел множество женских и мужских тел, ваше высочество… – Катарина улыбнулась одним уголком рта и распластала ладонь на рельефном животе. – Но ваше совершеннейшее из всех…

Он вдруг резко накрыл ладонями ее затылок и надавил вниз.

– Сегодня ты узнаешь еще и мой вкус…

– Хотите, чтобы я взял его в рот?

– Да-а-а… Хочу…

Ее ладони безостановочно скользили по его бокам, перемещаясь на дуги ребер. По ним, словно по мосткам, – на широкую сильную грудь, которая быстро поднималась и опускалась от частого дыхания.

Она потерла подушечками пальцев плоские соски, которые тут же начали набухать и твердеть.

– Тело нашего принца молодо и сильно… – Катарина жадно лизнула теплый твердый сосок и слегка прихватила его зубами. Они с Сунлинем застонали одновременно. Ощущение его горячей кожи на языке было восхитительным. Настолько пьянящим, что голова кружилась от сумасшедшего желания снова попробовать его на вкус. Но Катарина хотела, чтобы Сунлинь сам заставил ее сделать это. – Шрамы свидетельствуют о его доблести и храбрости. А пропорциям позавидуют даже боги… Наш правитель способен подарить Ванжану множество наследников… Как жаль, что он не сможет этого сделать, связав свою жизнь с лекарем!..

Большим пальцем Катарина прочертила ровный путь по дорожке из черных волосков от пупка к паху и коснулась гладкой тугой головки.

От ощущения его плоти, пылающей жаром, который она чувствовала даже не дотрагиваясь, по телу промчалась дикая сумасшедшая дрожь.

– Твой рот слишком болтлив… – Пальцы Сунлиня сжались, натягивая ее волосы. Он направил ее голову вниз. Жестко и неумолимо. – Этой ночью ты должен использовать его иначе.

Катарину бросило в такой жар, что захотелось содрать кожу вместе с одеждой, но сейчас, как никогда, она должна