Произошла эта история в одной из военно-морских баз, которую даже постеснялись назвать городом, когда раздавали это гордое название всем базам Мурманской области, и назвали её «посёлок Оленья Губа». Состоял он из двух улиц, и населяло его от тысячи до двух тысяч человек в разное время, включая матросов срочной службы. Соотношение мужчины/женщины: 70 на 30 процентов примерно.

Я уже рассказывал, что мы как-то застряли там на несколько месяцев: сначала производили какие-то мелкие ремонтные работы, а потом нас штаб «наказал» за разгильдяйство и труп селёдки в трюме, оставив там ещё на месяц устранять замечания. Никогда ни до, ни после этого я не помню такой всеобщей радости и ликования с подбрасыванием вверх головных уборов оттого, что тебя наказали (причём шапку готов был кидать и заместитель командира дивизии, назовём его условно Кунгаровым, которого оставили с нами старшим, чтоб он показал нам, почём фунт лиха по нынешнему, рухнувшему в тартарары курсу доллара). Хотя откровенно говоря, скучновато там было – из всех изученных на тот момент цивилизацией развлечений в посёлке был известен только тот, что связан с употреблением внутрь спиртосодержащих жидкостей, приобретавшихся в двух магазинчиках и одном баре. Ну как «в баре»… Название для этого заведения, конечно, слишком громкое – это была предположительно трёхкомнатная квартира на первом этаже, в которой снесли все перегородки, поставили две колонки, два ящика водки, восемь ящиков пива, три бутылки шампанского, мешок арахиса и нарисовали на двери вывеску «BAR» с кривым бокалом. Мы его называли «ковбойским». Ну, потому что мы как бы ковбои, а дальше сами додумывайте. А ещё к нам в экипаж перевели Серёгу. Он малозначителен в этой истории, но я про него тоже расскажу.

Серёга был старшим лейтенантом, и его перевели к нам в ракетную часть с какого-то надводного крейсера для того, чтобы уволить с флота. В чём была проблема уволить его с надводного корабля, я точно не помню. Но то ли командир наш кому-то услугу оказал, то ли ещё чего – Серёга пришёл к нам в экипаж с чемоданом и твёрдым решением уволиться в запас. Хитрый ход со стороны его начальства, стоит заметить!

– Я буду увольняться! – решительно заявил Серёга, хмуря брови от страха перед Сан Сеичем.

– Да мне по хуй, у меня ракетчиков – как говна за баней! Но вот тебе зачётный лист на допуск к самостоятельному управлению, или живи на пирсе. Дуралекс сед лекс у нас на подводных лодках, товарищ неподводник!

– А можно покурить с вами? – подошёл к нам Серёга на пирсе после этого.

– Отчего же нельзя? Кури, солдат, мы добрые!

– Ага, и командир у вас такой добрый, я в шоке прямо до самых кончиков ногтей!

– А с чего ты сделал такие правильные выводы?

– Ну я ему сказал, мол, служить не хочу, буду увольняться. А он – да велкам, какие траблы вообще!

– Ну, правильно, у нас ракетчиков – как говна за баней, чего горевать-то?

– Ага, вот именно так он и сказал!

– Ну дык так и есть патамушта. Только ты ракетчикам это не говори, а то они у нас с тонкой душевной организацией все как на подбор, могут и рожу набить.

– Кому?

– Дедушке Фому! Ну не командиру же или механикам. Понятно, что тебе!

Серёга очень быстро освоился в экипаже и начал влюбляться в подводную службу быстрее, чем подросток в сиськи Памелы Андерсон, и это было совсем не удивительно. Его восхищало всё абсолютно: и как у нас всё уютно и нет решёток, за которыми нужно сидеть, и не нужно носить военную форму, а можно ходить в РБ, футболках и тапочках, прямо как в санатории на лечении, и все такие дружные, и даже механики его не чморят, а угощают чаем и сигаретами, на рыбалку можно ходить, за грибами, и отпускают на берег, когда захочешь, если ты не стоишь на вахте, и для этого даже не нужно испрашивать разрешения у помощника командира. «Первый раз, – говорил Серёга, – офицером себя почувствовал с тех пор, как училище закончил». А тут ещё ему сказали, что капитана дадут. По возрасту-то он давно уже переходил, а должностей старлейских на лодке-то и нет.

– Да на хуй мне увольняться! – горячился Серёга на очередных посиделках. – Да я там арсеналом заведовал, за решёткой с тремя замками службу нёс, с корабля два раза в месяц сходил при самом удачном раскладе! А тут! А у вас! Да я! Да вы! Да ё!

Сначала хотели дать ему кличку Клинт Иствуд (ну из-за арсенала), но потом подумали, что «Серёга» для него и есть самая подходящая кличка. У некоторых людей, если вы замечали, родители очень удачно угадывают с именами: бывает, например, Вася, у которого кличка Енот, а бывает Вася такой Вася, что Вася и есть самая его лучшая кличка. Замечали же? Ну, вот и я о чём.

И случился во время той стоянки день рождения у Борисыча. Не у того, который трюмный с топором, саночками и Чужими, а у того, который управленец. Как и трюмного Борисыча, Борисыча-управленца любили все, включая бродячих собак. Несмотря на то, что он носил запорожские усы (не, ну скажите мне честно, что такого должно произойти в жизни человека, чтоб он решил отпустить себе усы?), был он необычайно добрым и привозил всё время из отпуска папиросы «Запорожские», которыми угощал всех налево и направо. И так их вкусно было курить с ним на пару, стоя на мостике чёрной ночью с чёрным кофе в кружке, что прямо вот палец бы отдал на руке, чтоб хоть раз повторить. Хотя курить вредно, и вы должны об этом чётко помнить.

Электрики подогнали Борисычу рыбы, интендант – тушёнки, механик – «шила», и праздник начался не очень поздним вечерочком. Как водится, выпили за именинника, за родителей, за тех, кто в море, и за дам. Потом повторили за дам, ещё раз за дам и опять же за них и обнаружили, что дам-то и нет в компании. Да и душа, опять же, затребовала приключений на жопу. Поэтому после недолгого оперативного совещания всего-то на три-четыре тоста решили ехать в Гаджиево в «Морское собрание» для продолжения банкета. И чтоб лимон на стол порезали там наконец-то! Ну офицеры же тут или кто?!

– А ты, Михаил, больше не пьёшь! – подытожил Борисыч, накрыв Мишин стакан ладонью.

– С хуя ли гости понаехали? – удивился Миша, решая, делать ли ему вид, что он обиделся.

– Ну а кто нас в Гаджиево повезёт на белой «четвёрке»? Так шта давай трезвей!

Ну, посидели ещё полчасика, повыпивали, поглядели, как трезвеет грустный Миша, и решили, что пора выдвигаться.

– Товарищи офицеры! – объявил старший на банкете, то есть Борисыч. – Всем переодеваться в парадную форму и чистить зубы! Сбор на пирсе через десять минут!

Вышли все в белых рубашках, тужурках и фуражках, только Серёга в тапочках с дырочками.

– Серёга! Ты охуел?

– Не, ну а чё? Они такие удобные, какая в жопу разница?

– Чё? Через плечо в ухе горячо! Шагом марш переодеваться в нормальные ботинки! Позор, сука, флота! Это же «Морское собрание»!!!

Бывал я потом уже в том «Собрании» – банальнейший кабак, кроме названия ничего величественного. Не то что в тапочках – в трусах приходить можно было, но тогда-то офицеры этого не знали. И то, что они этого не знали и отправили Серёгу переобуваться, и решило дальнейшую судьбу вечера. Пока Серёга бегал, все начали жалеть вздыхающего Мишу с понурыми плечами. Подводники – они и так добрые, а пьяные так вообще что ваш Дед Мороз. А тут боевой товарищ лишается части удовольствия от получения алкогольной интоксикации просто из-за того, что ему не повезло обладать машиной.