«СССР не сломается, — утверждали они, — выстоит, так как Советская Россия совсем не похожа на колосс с глиняными ногами, каким его представляют многие шептуны, окружавшие фюрера».

Такого же мнения были и некоторые не только венгерские военные, но и отдельные высокопоставленные генералы вермахта.

Именно здесь, в окружении венгерских друзей осенью 1939 года, обращаясь к тому же фон Каня, Канарис, после победоносного окончания войны с Польшей, пророчески воскликнул:

— Знаешь, Калман, мы уже проиграли войну!.. Сражение, которое ведется без соблюдения элементарной этики, никогда не может быть выиграно. Есть высшая справедливость на земле…

Правда, в этих словах хитрого и прозорливого руководителя абвера уже не было никаких тайн, а лишь четко выстроенный прогноз, возникший на основе анализа объективных данных.

С образованием РОВС, особенно после 1933 года — времени прихода Гитлера к власти, многие его руководители занялись не только активизацией антибольшевистской идеологии, они полностью переметнулись на сторону врага Советской России. Белая военная эмиграция в лице РОВС хотела одного — «служения России в качестве единственного правопреемника Российской императорской армии и армии белых фронтов Гражданской войны в России». Но какой ценой?

Ценой завоевания территории родной страны германцами, против которых еще два десятка лет они мужественно воевали и критиковали красных за их контакты с противником. Правда, не все разделяли такую точку зрения. Вот почему советская разведка и контрразведка имела огромное количество агентуры среди белого зарубежья.

Это были люди, хотевшие искупить свою вину секретной работой на Советскую Россию. Как выяснилось, многие ошиблись в искренности московских властей. Вместо молчания, доброго слова, наград их нередко арестовывали, судили, отправляли на лесоповал или лишали жизни, подводя под статью, за которую обеспечивалась ВМН — расстрел.

В Москве учитывали, что в случае новой войны в Европе под знаменами противников СССР могут выступить и полки бывшей Добровольческой армии, структура которой сохранилась и в эмиграции. И действительно, белые офицеры считали себя находившимися на военной службе, проходили переподготовку, изучали боевые возможности РККА, учили молодежь, облучая и окормляя ее антисоветской идеологией в недавно созданном «Народно-трудовом союзе нового поколения» (НТСНП).

Проба сил, способных действовать на территории Советского Союза, делалась неоднократно. Так, в 1931 году в СССР были обезврежены группы белых офицеров Потехина, в 1934 году — Дмитриева. В ходе оперативной работы советскими сотрудниками госбезопасности было захвачено 17 террористов РОВС и НТСНП и обнаружено 11 явочных и конспиративных квартир, где встречались специалисты «плаща и кинжала».

В середине 1930-х годов нашей разведке стало известно, что отделение РОВС в Румынии под руководством некоего Жолондковского получало деньги от англичан и немцев на проведение серий террористических акций в Советской России.

Как уже говорилось выше, на Олимпиаду в Берлин для совмещения приятного с полезным отправились и некоторые ровсовцы из Парижа. Они предлагали свои услуги немцам в тайной борьбе с большевиками. Однако создать сильную и широко разветвленную подпольную сеть в Советском Союзе образца 1937 года при тотальном контроле НКВД было невозможно. Подпольная деятельность РОВС на территории СССР уже выдыхалась.

Уровень авторитета РОВС медленно понижался. Видя бесперспективность разовых забросок и гибель смельчаков без практического вреда для Советской власти, Миллеру стали отказывать даже самые преданные друзья среди западных спецслужб. Так, представитель РОВС в Хельсинки генерал Добровольский прислал своему шефу шифровку в Париж:

«…Финские разведчики перестали нас понимать…

Они отказываются проводить акции по заброске диверсионно-разведывательных групп и практически прекратили финансирование».

После возвращения «из культурных посиделок» на олимпийском стадионе в Берлине генералы Шатилов, Туркул, Драгомиров и штабс-капитаны Закржевский и Фосс стали упрекать руководителя РОВС Миллера в его слабости как руководителя, снижении наступательной активности. Одно время Миллер даже собирался уйти в отставку, но потом передумал. Вся его жизнь была вмонтирована застывшей картиной в подрамник бытия, где человек прилежно учился, потом упорно трудился, но пришло время — и он оглянулся на пройденный путь и понял, что перестал размышлять о смысле своей жизни. Он теперь скользил по наклонной куда-то вниз. Миллер не понимал, зачем толчет воду в ступе, ведь это бесполезное дело. Но сказать и показать себя глупцом никому не хочется.

Упадок работы РОВС никак не говорил о том, что генерал окончательно сломался. Наоборот, порой он встряхивал себя, после чего шла оживленная работа в новых направлениях, а именно с немецкими спецслужбами, готовившимися к мировой войне вместе со своей армией — вермахтом.

Инструктажи немцев ориентировали ровсовцев с «мелких булавочных уколов при бессистемных покушениях и нападениях на советские учреждения и поджогов складов» на стратегические задачи, а именно «на организацию и подготовку крупных выступлений против СССР». Признавая важность террористической деятельности, верхушка абвера и созданного через несколько недель после начала Второй мировой войны РСХА требовала уделить особое внимание подготовке необходимых кадров для развязывания партизанской войны в случае начала иностранной интервенции против СССР.

По приказанию Миллера в Париже и Берлине были организованы руководимые генералом Головиным курсы по переподготовке офицеров РОВС и обучению военно-диверсионному делу молодежи из числа новых членов союза.

Но некоторая холодность со стороны руководства фашистской Германии к инициативам вождей РОВС объяснялась исключительно упорством Гитлера, который в россиянах видел ненадежных партнеров. Еще бы, бывший ефрейтор понюхал не только пороха в окопах Первой мировой войны, но и ощутил, что такое быть раненым неприятельским осколком. В бою под Ле Баргюр 5 октября 1916 года в первой битве на Сомме он был легко ранен в левое бедро осколком гранаты, брошенной русским солдатом.

Недавно в Германии были обнаружены воспоминания военного врача Йохана Ямбора, который оказывал первую медицинскую помощь, а потом лечил будущего фюрера. Напуганный Гитлер, сидя в окопе, громко звал на помощь. Осмотр ранения в пах показал, что ефрейтору придется распрощаться с одним яичком. Узнав эту печальную новость, Гитлер стал интересоваться, может ли он в перспективе иметь детей. По словам Ямбора, его пациент делал все, чтобы доставить медикам как можно больше беспокойства. Он постоянно звал к себе на помощь медперсонал, поэтому доктора лазарета его назвали «крикун».

Не тут ли собака зарыта? Русский осколок чуть ли не лишил его детородного органа, а мог и совсем оторвать гениталии. Срам-то какой! Не мог он простить российскому славянству — своему яростному врагу по Первой войне — такого позора.