Они шли почти целый час. Этому юноше, похоже, нравилось подолгу бродить по городу, и он при этом совсем не уставал. Он прожил в этом городе несколько лет, для него здесь не осталось незнакомых мест. Когда они наконец подошли к нужному им книжному магазину, князь Степан чувствовал себя изможденным. У дверей магазина, одевшись в простенький, но чистый серый костюм, стоял в ожидании книготорговец. Увидев их, он облегченно вздохнул и дрожащими от нервного напряжения руками запер дверь магазина.

– Вы опоздали, – сердито констатировал он. – Вы что, не знали, который час?

Книготорговец засеменил на своих коротких ногах впереди них. Князь Степан не обращал внимания на недовольные реплики книготорговца: все его мысли поглотила ужасная догадка и настойчивое желание поскорее расправиться с угодившим к нему в руки чудовищем.

– Хорошо еще, что это отсюда недалеко, – сказал, обернувшись на ходу, книготорговец.

Шикльгрубер равнодушно посмотрел на него; по-видимому, он и не собирался извиняться за свое опоздание.

Наконец они подошли к красивому особняку в одном из фешенебельных кварталов города. Пройдя через калитку, они поспешно пересекли сад, обошли дом слева и остановились перед небольшой – в четыре ступеньки – лестницей, ведущей в подвал к железной двери. Эта дверь была такой низкой, что даже коротышка книготорговец, чтобы через нее пройти, наклонился, а Шикльгруберу и князю Степану пришлось согнуться почти вдвое. Затем они спускались по каким-то лестницам, и князь Степан насчитал в общей сложности более пятидесяти ступенек. От ощущения, что он находится в тесном замкнутом пространстве, и от затхлого запаха сырости ему стало не по себе. Наконец они вошли в длинный подземный коридор, слабо освещенный редкими газолиновыми фонарями. Между такими фонарями было так темно, что Степан не видел пола. Иногда они обо что-то спотыкались или же просто слегка задевали ногами. Степан подумал, что это, наверное, крысы. Помещение напоминало ту подземную темницу в Узбекистане, в которой его держали мусульмане, когда он угодил к ним в плен. Степана прошиб холодный пот. Всегда, вспоминая те несколько недель, проведенные в плену, он старался переключить внимание на что-нибудь другое. Воспоминания об унижениях, оскорблениях и пытках, которым он тогда подвергся, для его сознания были такими же мучительными, как для его тела – удары хлыстом. После тех ужасных событий он больше не смог поддерживать отношения с женщинами. В этом зловонном коридоре он еле сдерживал приступ тошноты и с трудом подавлял в себе желание повернуться и убежать отсюда как можно быстрее.

– Мы почти пришли, – сказал книготорговец, поворачиваясь к своим спутникам.

Через широкий и лучше освещенный подземный коридор они попали в прямоугольную комнату. На голых некрашеных стенах висели широкие белые полотнища с большим кругом в центре, посреди которого виднелся крест со скругленными углами. Круги были проткнуты кинжалом, окруженным лавровыми ветками. В комнате стояло несколько обитых красной материей стульев, а рядом с самым большим из них был поставлен столик, покрытый скатертью из красного бархата. Находившиеся в комнате мужчины стояли, и лишь несколько присутствовавших здесь женщин сидели. Внимание Степана привлек пожилой мужчина – можно сказать, старик – с широкой и густой седой бородой.

– Пойдемте, я вас представлю, – сказал князю Степану книготорговец.

Бородач посмотрел на Степана пристальным взглядом, от которого князю стало не по себе.

– Дорогой учитель, хочу представить вам господина Хаусхофера. Он – немец из Украины. Его очень интересует все, что имеет отношение к арийской культуре.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказал князь Степан.

– Вы – не тот, за кого себя выдаете, – сказал фон Лист, глядя князю Степану в глаза.

Юный Шикльгрубер и книготорговец с удивлением посмотрели на него.

– Не понимаю, – упавшим голосом произнес Степан.

– Вы – раб сионизма, хотя и сами об этом не знаете, – произнес Гвидо фон Лист, кладя свою ладонь с костлявыми пальцами на плечо русского. – Но вы не переживайте, я вас освобожу. В России еврейская зараза. Коммунизм, капитализм – все это произрастает из одного древа. Древа, зараженного сионизмом.

– Благодарю вас, учитель, – сказал Степан.

– Ну что ж, нам, пожалуй, пора начинать.

Все расселись и, взявшись за руки, закрыли глаза. Духовный наставник группы – фон Лист – громко произнес какие-то слова, но Степан их не понял. Ему захотелось открыть глаза, однако страх быть разоблаченным не позволял этого сделать. И вдруг он почувствовал, как через правую руку в его тело проникает что-то наподобие слабенького электрического тока. Его мозг расслабился, и Степан на некоторое время позабыл о том, кто он такой и что он здесь делает. Человеком, держащим его за правую руку, был тот юноша, с которым он проговорил почти целый вечер, – юноша по фамилии Шикльгрубер.

Они миновали дома на окраине города и оказались за его пределами, а автомобиль все ехал и ехал. Геркулес смотрел в окно, чувствуя на себе пристальный взгляд сидевшего напротив него серба. Алиса сидела рядом с Геркулесом, крепко вцепившись в его руку и прерывисто дыша. Линкольн казался абсолютно спокойным: он о чем-то размышлял. Геркулес попытался прикинуть, с какой скоростью движется автомобиль. «Не меньше тридцати или даже сорока километров в час», – подумал он. Затем обратился на немецком языке к сидевшему напротив него сербу.

– А куда мы едем? Почему мы покинули город? Мы не можем больше терять времени. Пожалуйста, отвезите нас обратно в город.

Серб посмотрел на него равнодушным взглядом, а затем – на немецком с ужаснейшим акцентом и довольно грубо – ответил:

– Мы выполняем приказ.

– Чей приказ? Димитриевич разрешил нам заняться поисками тех двоих русских. Нам необходимо вернуться в город.

– Мы выполняем приказ, который получили от него, от Димитриевича, – заносчиво ответил серб.

Гвидо фон Лист открыл глаза и посмотрел на своих последователей. Пять десятков членов Арийского братства принадлежали большей частью к числу самых влиятельных людей Вены и всей Австро-Венгерской империи. Он положил свою жизнь на то, чтобы набраться необходимой мудрости, а теперь эти люди верили в него и в его спиритуалистические способности. Встреча с Еленой Блаватской открыла ему глаза. Еще много лет назад он порвал с католической церковью, сняв церковное одеяние, однако не смог найти духовного удовлетворения ни в рационализме, ни в атеизме. Религией будущего была теософия, он верил, что однажды христианство и все другие монотеистические религии исчезнут. Как писала Елена Блаватская, однажды Северная Америка уйдет под море из-за происходящего в ней смешения рас, и появится новая земля, на которой арийцы – пятая раса – заживут спокойно и счастливо. Он, Гвидо фон Лист, был уверен в том, что доживет до этих времен. Однако сначала нужно уничтожить всех евреев в Германии, чтобы она обрела свободу. Люди должны познать ариософию, хотя пока широкие людские массы не были к этому готовы. Нужно подождать появления человека, которого пришлет само Провидение.