Персефона кивнула. Она только сейчас начала постигать, какое бремя ответственности лежало на плечах Гейвина. Он лучше всего знал истинный характер опасности, с которой они столкнулись, и масштабы бедствия, которое могло постигнуть акоранцев.

Чтобы отвлечься от тяжелой темы, Персефона спросила:

– Как там медведь? Гейвин улыбнулся:

– Мишка в полном порядке. На поляну просыпалось несколько кусков пемзы, но пока все не так уж плохо. Хороший дождичек смоет весь пепел. – Опять сев рядом с ней, он добавил: – Думаю, внизу дела обстоят гораздо хуже.

– Если бы ветер дул в нашу сторону, нам бы не поздоровилось.

Он кивнул.

– Удача пока нам улыбается.

Удача продолжала им улыбаться на всем протяжении неестественно долгой ночи. Персефона и Гейвин почти не разговаривали: непрерывный рев вулкана служил напоминанием о нависшей над ними опасности. Они съели ягоды, которые набрала Персефона, и оставшиеся лепешки. Гейвин еще несколько раз выходил из хижины, чтобы удостовериться в отсутствии пожара. Ближе к рассвету на хижину со стуком упал какой-то предмет. Персефона мгновенно очнулась от легкой дремоты. Гейвин подбежал к двери.

– Сиди здесь, – приказал он, вновь заматывая лицо тряпкой, и ушел, затворив за собой дверь.

Персефона думала, что он скоро вернется, но минуты шли, а он все не приходил, и она решила отправиться за ним. Несомненно, он привык раздавать приказы, но с какой стати она должна ему подчиняться? Особенно сейчас, когда внутренний голос подсказывал ей, что с ним может случиться беда.

Защитив собственное дыхание тряпкой, она толкнула дверь и шагнула в кошмар. Вулканическое облако немного уменьшилось, и она смогла рассмотреть изменившийся ландшафт, подсвеченный лучами восходящего солнца. Первое, что она заметила: здесь присутствовал только один цвет – серый. Серыми стали поляна, хижина, деревья вдали, медведь и остальные скульптуры, стоявшие на прежних местах. Персефона осторожно шагнула вперед, погрузив ногу в мягкий пепел, который тут же начал оседать на ее обнаженные руки и тунику.

– Гейвин! – крикнула она. Повязка, закрывавшая ее рот и нос, слегка заглушала голос. Не дождавшись ответа, она крикнула громче: – Гейвин!

Он вышел из-за угла хижины, держа в руке большой кусок камня.

– Я же велел тебе сидеть в доме!

– Я волновалась за тебя.

Его глаза над повязкой весело блеснули. Неожиданно он бросил в нее камень.

Она охнула и инстинктивно выставила вперед руки, поймав до странности легкий булыжник.

– Что это?

– Пемза, – пояснил Гейвин. – Прямо из кратера вулкана. Она почти такая же невесомая, как воздух.

Персефона взвесила кусок камня на ладони. С виду очень тяжелый, он действительно оказался легким как пушинка.

– Он упал на хижину?

– Думаю, да. Удар получился сильным не столько из-за веса камня, сколько из-за его скорости.

Персефона засмеялась и бросила пемзу на землю.

– Облако уменьшается, – заметила она, взглянув в сторону Внутреннего моря.

Гейвин кивнул.

– Зато вернулась лава. Зрелище потрясающее! Она хотела пойти посмотреть, но он ее удержал:

– Пока не ходи. Сверху еще сыплются куски пемзы. Она нахмурилась, но спорить не стала. Вернувшись в хижину, она смыла пепел с рук и лица и прошла в главную комнату. Гейвин стоял у окна и смотрел в него.

– Ты можешь разглядеть что-нибудь внизу? – спросила Персефона, подойдя ближе.

С тех пор как началось извержение, они не разговаривали на личные темы. У них и так хватало проблем, но его близость рождала в ее душе приятное волнение. Обстоятельства заставили их уединиться от всего мира, и Персефона чувствовала себя счастливой, находясь рядом с Гейвином.

– Совсем немного, – ответил он, обернувшись к ней. – Отсюда невозможно понять, насколько серьезный урон нанесен островам.

– Мы должны верить, что все будет хорошо, что мы сумеем восстановить утраченное.

Гейвин молча смотрел на нее. В слабом свете, словно проникавшем из потустороннего мира, он казался очень большим и суровым. Но Персефона помнила, как совсем недавно он весело шутил, обнимал ее ночью и клялся, что прошлое не имеет значения.

– Твои родные не одобрят мое происхождение, даже если тебе оно безразлично, – выпалила она.

– Почему ты так думаешь?

– Они тебя любят.

– Да, но, кроме того, они мне доверяют.

С его словами трудно не согласиться – даже невозможно, учитывая все последние события. И все же Персефона думала, что он ошибается. Если она ему поверит, в ее сердце проснутся новые мечты, а с ними так больно расставаться!

Сейчас перед ними стояли куда более важные вопросы. Каковы последствия извержения? С чем столкнутся люди, вернувшись на острова? И когда они смогут вернуться? Насколько значителен ущерб, причиненный стихией?

Они провели в ожидании еще одну ночь и один день. Град из пемзы больше не шел. Земля не дрожала. Воздух очистился от едкого запаха дыма. Когда лавовые потоки остановились, настала пора поиска ответов.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь, – произнес Гейвин тоном человека, который слабо верит в то, что его послушают.

– Я достаточно много времени провела в одиночестве, – отозвалась Персефона.

Гейвин ошибался: его семья никогда ее не примет. А вставать между ним и его родными она не хотела. Однако ей страшно даже подумать о том, что она вернется к своей прежней жизни. Может, она найдет себе какое-нибудь дело, связанное с восстановлением Акоры? Но в таком случае ей придется остаться рядом с Гейвином. Вряд ли она выдержит такую муку.

– Ты идешь? – спросил он, стоя у двери.

Они вышли в серый мир и направились вниз под гору. Спуск оказался трудным. Тропинку, по которой они поднимались, засыпало пеплом, и им приходилось шагать наугад. Кроме того, пепел скользил, ноги разъезжались в разные стороны. Персефона несколько раз поскользнулась, но сумела удержать равновесие. Маленький родник, у которого они останавливались, чтобы освежиться, завалило камнями.

Когда они приблизились к городу, напряжение стало почти осязаемым. Вулкан не разорвал Акору на части, как случилось свыше трех тысяч лет назад, и все же его последствия были значительными.

Завернув за угол, Гейвин резко остановился. Перед ними возвышался дворец.

– Стоит, – проговорил он с искренним облегчением.

И в самом деле, огромное здание, за которым бережно ухаживали и которое периодически достраивалось со времен первого извержения, смотрелось целым и невредимым. На крыше осел пепел, а во внутреннем дворе валялись каменные глыбы, но все колонны оставались на месте, а когда они подошли ближе, Персефона увидела, что на стенах нет даже намека на трещины.