Той ночью мне не удалось уснуть. Сколько ни крутился — все зря. Обрывки последнего разговора с Лерой вертелись в голове, мешая думать о чем-то другом. Я отлично понимал, почему она задавала все те вопросы, но не мог дать на них ответов.

Она абсолютно права, я делал все ради Янтаря.

Поначалу.

Потом все изменилось.

Мне было интересно проводить с ней время. Я и не заметил, как наше общение перешло в приятную привычку. Хотелось видеть на ее лице улыбку. Она такая красивая, когда улыбается, а не хмурит брови. И это даже не улыбка прежней Лерэйн. В ней было что-то от новой хозяйки.

Я радовался каждой встрече, постепенно воспринимая Леру в своей жизни как нечто само собой разумеющееся. А потом, когда она позволила мне большее, так и вовсе пребывал в состоянии эйфории.

Я ни разу столько не ждал, но она того стоила.

Постоянно хотелось обладать ею, целовать до одури, ласкать это совершенное тело. И она отвечала взаимностью. Силы Даргейна, мне никогда не было так хорошо с женщиной, и это не просто физическое состояние, а нечто большее! Я и сам не знал, что это за чувство, пытаясь уничтожить даже мысли о том, что оно может быть любовью. Но чем упорнее старался, тем сильнее оно себя проявляло.

Это Янтарь так на меня влияет. И от желания его получить я схожу с ума.

Лера обо всем догадалась, и я не знал, как мне действовать дальше, как восстанавливать ее доверие. Я просто идиот. Нужно было забрать квинтэссенцию сразу, перестав мучить себя и Леру. А я не смог. Впервые в жизни не смог.

Она устроила погром в доме, потом рыдала на моей груди. А я понимал, что причинил ей боль. Ее тело вздрагивало в моих руках, и я не мог ничего исправить, ведь Лера права.

Каким бы ни был соблазн, нужно заканчивать игру. Вот только победил ли я в ней — большой вопрос. Откуда вообще взялось мерзкое чувство, словно что-то сделал не так?

Мне нужно было хорошенько все обдумать, а я ее отпустил. Но так и не пришел к однозначному решению.

С самого утра одолевало предчувствие, будто что-то должно произойти. И я раз за разом посматривал на артефакт, надеясь, что она меня позовет. Я хотел видеть Леру, но боялся вызвать у нее новую истерику.

А потом артефакт заработал. Вот только воспользовалась им вовсе не она!

«Лерэйн плохо… Кто-то ее отравил…»

Что?!

Наверное, я никогда в жизни так быстро не собирался.

В висках ухал пульс, когда я выбегал из дома, схватив рубашку, бриджи и туфли. Тело приняло крылатую ипостась, и я вылетел из дома, двигаясь низко над городом. Было плевать, что кто-то может меня увидеть; жителям Грэмвилля не привыкать время от времени лицезреть итхаров в истинном облике, хоть они и боятся обсуждать это вслух. Остановившись в какой-то подворотне, я оделся и рванул в академию. К счастью, охрана меня не задержала.

Уже через пару минут я забегал на кафедру алхимии. Обуревал бесконечный поток вопросов: что случилось, как она, кто это сделал?

— Она хотела видеть вас, когда еще могла говорить, — сказал мне мужчина в очках, и его голос дрогнул. — Это я вас позвал.

Я опустился на колени у тела девушки, в котором еще теплилась жизнь.

— Только не уходи! — шептал, не веря в реальность происходящего.

Я сжимал тонкие пальчики, пристально глядя на ее лицо. Веки слегка подрагивали. Она была еще жива, а я не знал, что делать и как ей помочь.

— Кто-то пропитал ядом ее рубашку, он подействовал не сразу, лишь через пару часов, — сказал магистр лекарского факультета, исследуя тело, что лежало на столе.

— Что это за яд? — спросила подруга Леры, кажется, Анна. — Успеем ли найти противоядие?

— Я не знаю, не знаю. Не подходите близко, это может быть опасно! — прикрикнул маг-лекарь, отгоняя от Леры людей.

Но я не ушел. Я не боялся ядов. Вряд ли на меня подействовало бы снадобье для людей. Да и все равно как-то было.

Она хотела меня видеть, и я буду рядом.

— Не вздумай умирать! — стиснул ее ладонь, пока магистр вливал ей в рот магический блокиратор из разведенных кристалликов.

— Это ядовитое зелье — норгамус, сложное соединение, оно не используется людьми, поэтому мы не нашли от него противоядия. Были попытки его создать, но они не привели к успеху. Можно, конечно, попробовать, но это займет не один день.

Я повернул голову, с трудом соображая, о чем говорит магистр факультета рунической магии и зелий. Я знал, что это за яд, раньше его использовали итхары, если нужно было кого-то тихо убрать. Но в последнее время он не применялся, и противоядие имелось только в Квинториуме. Но до города итхаров несколько часов лета.

— Кто же это сделал? — растерянно произнес Карлиман.

— Рано утром в общежитии видели Алиссию, мне только что рассказали, — сообщил пришедший парень, имени которого я не знал.

Неужели Дерент? Она ведь на него работает! Как же мне хотелось убить мерзавца. Но пока было не до того.

Я был готов на все, только бы Лера выжила. Отдать все, что у меня есть, пожертвовать собой и своим положением. Не мог допустить ее смерти.

Я вызвал Диверкуса, попросив его срочно прибыть в академию. А сам оставался около Леры, стараясь передать ей хоть часть своей энергии.

— Странно, что она столько продержалась. В ней есть какая-то защита?

— В ней течет кровь итхаров, это задерживает действие яда, — ответил я, уже не скрывая. Возможно, сей факт будет нелишним и как-то поможет.

— Слишком поздно, она умирает.

— Не-е-ет!!! — Я заорал так, что мой крик разнесся, верно, по всей академии. — Это же невозможно! Сделайте хоть что-нибудь!

— Мы делаем все, что в наших силах…

— Лера… Лера, слышишь? Не уходи! Я люблю тебя, — хрипло шептал я, совсем растерявшись. — Вчера ты сказала, что хочешь, чтобы я тебя полюбил. Так знай: это правда. Я еще никого в жизни так не любил! Лера, только не бросай меня!

Я плакал. Впервые в жизни плакал по-настоящему.

«Итхары не плачут, — говорила мне мать в детстве. — Ты рожден, чтобы править этим миром».

Я всегда был сильным. Но любовь сделала меня слабее. Именно поэтому высшим лордам эти чувства не положены.

Я ощущал себя потерянным. Обнимал хрупкое и еще теплое тело, целовал пальчики один за другим. Мои слезы капали на ее лицо, и я тут же снимал их поцелуями. Я больше не чувствовал ее душу: она стихла и не показывалась.

Кажется, только что был какой-то энергетический выброс, я ощущал открытие окна в пространстве, будто сквозняком потянуло. Но этого не замечали окружающие меня люди.

— Она умерла? Я не чувствую ее, — повернулся я к лекарю почти без какой-либо надежды.