— Я... это...— тут Хэн смутился, покраснел так, что собственные уши показались ему сигнальными маячками, и заткнулся.

Геройски расправив плечи, он уставился на пульт управления, словно в жизни не видел ничего важнее. Бриа молча сидела рядом и пристально наблюдала, как Хэн

делает вычисления для гиперпространственного прыжка, как вводит координаты в навигационный компьютер. А когда звезды растянулись в длинные белые нити — яхта благополучно ушла в прыжок,— девушка развернула кресло и поймала спутника за руку.

— Ну что же ты замолчал? Продолжай. Ты что-то хотел мне сказать?

Попытка сделать вид, что невинен, словно младенец, с треском провалилась. Хэн покраснел еще пуще прежнего.

— Э-э... это ты о чем?

— Ты собирался мне что-то сообщить, а потом вдруг безумно заинтересовался приборами. Видишь, мы уже в гиперпространстве, нечего пялиться на пульт, как будто видишь его впервые в жизни,— девушка улыбнулась.— Я жду.

— Да я тут размышлял... вот... о том, что проголодался! Просто умираю от голода! Давай перекусим.

— Мы ели перед отлетом, меньше часа назад,— напомнила Бриа, завладела второй его рукой и, сколько бы Хэн ни вырывался, отпускать не собиралась.— Признавайся.

— Ну... вот я и говорю, я опять есть хочу!

— Неужели?

— Я... Бриа, конфетка... ну не умею я!

— Умеешь.

— Чего, например?

— Ты умеешь летать. Драться. Всех спасать.

— А... ну да,— Хэн вновь скосил глаза на девушку, и внезапный прилив отваги мгновенно иссяк.— Бриа, я вот тут пытаюсь сказать тебе... сказать, что...

Он откашлялся и уныло подытожил:

— И ничего не получается.

— Я знаю.

Бриа помолчала, поднесла его ладонь к губам.

— Я знаю, Хэн. Я тоже тебя люблю.

Он удивился, перепугался и обрадовался одновременно.

— Правда?

— И давно. Я влюбилась в тебя, когда ты не ушел, хотя я все время гнала тебя.

— Правда? А я и не знал, пока... не знаю я, когда понял. А когда выяснил, то струсил, как дурак. Со мной раньше никогда не случалось ничего подобного.

— Ты никого не любил? Или тебя не любили?

— Все вместе. Дьюланна не считается, она меня правда любила... но это же совсем другое дело!

— Да,— глаза Брии сияли.— Совсем другое. Надеюсь, мы останемся вместе.

Наступила его очередь брать ее за руку.

— Эй! Конечно, мы будем вместе. Я никому не дам разлучить нас. Не дождешься, конфетка! * * *

Хэн проложил курс с таким расчетом, чтобы побыстрее убраться из сектора хаттов, а через три дня, полных блаженного безделья, попасть в систему Корел. Он намеренно тянул время, не признаваясь, что боится возвращаться на Кореллию и знакомиться с родителями Брии. О «гражданской» жизни он ничего не знал, но пребывал в твердой уверенности, что хлопот и проблем с ней не оберешься.

А еще он знал, что, как только они окажутся на Тралусе, придется быстренько подсуетиться. Все было готово к смене документов, но Брию разыскивали т'ланда Тиль и хатты, а они-то знали ее настоящее имя. Поэтому, разжившись кредитками, их следовало тут же спустить.

А еще Хэн хотел дать Брие больше времени на выздоровление. Девушка больше не устраивала истерик, не бегала с паническими криками и не ударялась в рыдания по поводу и без повода, но все еще изнывала от желания Возрадоваться. Несколько раз, проснувшись, Хэн не обнаруживал Брии рядом с собой.

Тогда он отправлялся на поиски, которые обычно заканчивались в рубке, где Бриа, забравшись в кресло второго пилота, глядела в иллюминатор с таким желанием, что Хэн испытывал уколы ревности.

Почему ей недостаточно меня? Почему нельзя просто взять и любить? Ему хотелось, чтобы Бриа была счастлива и уверена в себе, но он видел, что ничего не получается. Он злился и печалился одновременно.

— Уже десять дней прошло! — пристал Хэн к девушке как-то раз.— В чем дело? Я хочу понять, что не так?

Зеленовато-синие глаза Брии смотрели на него как на пустое место.

— Я не могу объяснить, Хэн. Как будто отобрали часть меня. Я скучаю не по Возрадованию, удовольствию, теплу. Это все в прошлом. Я...— она замолчала и сникла.

Хэн сел в соседнее кресло, взял Брию за руку; ладони у девушки были точно ледышки, и он принялся их отогревать.

— Я здесь,— негромко напомнил он.— И я слушаю.

— И Мрров, и Тероенза.. они ошибались, когда утверждали, что только глупцы попадают в ловушку Илезии,— медленно, подбирая каждое слово, заговорила Бриа— О да, многие паломники действительно — слабые, неуверенные в себе неудачники. Их единственное желание — сбежать от ответственности. Но далеко не все такие. Я знала многих паломников, Хэн.

— Это точно,— поддакнул кореллианин.

— И назвала бы их скорее идеалистами. Наверное так. Они верят во что-то хорошее, в то, что у их жизни есть смысл. Просто ищут не там, их обманули россказнями о Едином и Всех... Но ведь это не означает, что их цель... их стремление верить в высшую силу глупо.

Из ее глаз покатились крупные слезы, и Хэн торопливо кивнул, лишь бы не расстраивать подругу.

— Бриа, конфетка... да не терзайся ты так! Подумаешь, оказалась вера пустышкой, не жить из-за этого, что ли? У тебя есть я, у меня есть ты, а скоро у нас еще и деньги будут. Все хорошо!

— Хэн...— девушка ласково погладила его по щеке кончиками пальцев.— Ты прагматик до мозга костей. Если в тебя не стреляют и не цепляют лучом захвата, жизнь прекрасна и удивительна, так?

Соло обиделся.

— Может, мне возвышенности не хватает, я, знаешь ли, из простых ребят, но это еще не значит, что пень пнем и не понимаю речей. Может быть, было бы весело, если бы существовала эта твоя высшая сила. Мне как-то не довелось в нее поверить. Мне просто больно, когда больно тебе.

— Хэн... как ты не понимаешь, что ты заботишься и защищаешь лишь одного человека. Себя.

— И тебя,— возразил кореллианин.— И не забывай об этом ни на секунду. Мы команда, солнышко.

— Да,— сказала она.— Мы команда. Но мне в жизни нужно кое-что еще, чем разжиться деньгами и не схватить выстрел. Я хочу большего.

— Тебе на каждый чих нужна причина. Жить не можешь, если идеалы не воплощаются в жизнь.

— Вот именно,— сказала Бриа.— Но я тебя понимаю. Тебя не мучают вопросы о смысле жизни. Возможно, ты очень мудрый человек, Хэн.

— Еще чего? — Соло нахмурился.— Не тупица, это уж точно, но во всяком случае и не философ.

— Ну да. Ты не бродишь с постным видом, размышляя над несправедливостью, коррупцией и невзгодами. Ты принимаешь мир таким, каков он есть, и живешь в нем, не задумываясь над причиной. Верно?