Остолбеневший Мишин разобрал крики дочерей из-за двери:

— Александра, откройте! Александра, зовите на помощь папу!

— Ну, что ж ты не зовешь на помощь Мишина? Ведь ты это устроила, чтобы сорвать мою помолвку! — прошипела Жанна.

— Точно! Конечно, это я устроила, а не девочки!

— Так ты не боишься признаться, что сама влюблена в Мишина?

— Я признаю все, что ты хочешь, Жанна, но девочек я тебе в обиду не дам!

— Неужели ты думаешь, лахудра нечесаная, лимита московская, что Мишин на тебя посмотрит? Знаешь, как он тебя зовет, ничтожество? Пигалицей! Он тебя выгонит завтра же, так и знай, дурища самоотверженная!

— Александра, зовите же папу! Да что ж это он на звонки не отвечает? Наверное, телефон выключил… Что же нам делать? — слышал Мишин голоса дочерей за дверью.

— Ну, так что ж ты не зовешь папочку, Александра? — засмеялась Жанна.

— А зачем его звать? Он уже здесь, — раздался спокойный голос Мишина. Такой спокойный, что даже Александра поняла — Мишин в страшном гневе.

Он подошел к Жанне, вырвал у нее из руки зонт и переломил его о колено. А это, между прочим, не так просто: вот найдите где-нибудь старый зонт и попробуйте — там же распорки железные! Щит он тоже вырвал и отбросил в сторону — тот пролетел аж до самого конца коридора, едва не вылетел в окно и приземлился с грохотом на пол. Мишин схватил Жанну за плечи и спросил:

— Что тебе нужно от моих дочерей в такое время, Жанна?

— Я их ненавижу! Я их убью! — кричала Жанна, не помня себя от ярости. Она попыталась вырваться из рук Мишина и даже исхитрилась царапнуть его разок по щеке. Тогда Мишин скрутил ей руки и сказал холодно и тихо:

— Я запрещаю тебе приближаться к моим дочерям, Жанна, отныне и навеки запрещаю!

Слышишь? А сейчас тебе лучше пойти к себе и лечь спать. Чтобы завтра с утра пораньше собрать вещи и покинуть этот дом. — И он отбросил ее руки.

— Что-о?! Мне — покинуть дом?! Ну, Митенька, ты об этом пожалеешь! — Жанна развернулась и помчалась в свою берлогу, а вместе с нею летели по воздуху все ее зеленые змеи с бриллиантовыми глазами.

— Пропустите меня, Александра! — требовательно сказал Мишин. Он все еще был бледен от гнева.

Александра молча выполнила его просьбу и пропустила его в комнату девочек.

— Папочка! Папка! — зареванные и перепутанные Юлианны бросились к нему в объятия.

— Ну, теперь ты видишь, какая она, эта Жанна? — спросила Юлька, когда все успокоились.

— Я это давно вижу, дочери мои милые, дочери мои любимые. Мне просто было неловко выставить ее на улицу без причины, ведь она так прижилась в этом доме.

— Да уж, слишком прижилась! Целый год терпели ее из-за тебя!

Мишин легонько щелкнул ее по носу:

— По-твоему, взрослые не имеют право на ошибки?

— Не имеют! Только все равно они совершают их даже чаще, чем дети.

— Не чаще, Юленька, просто их ошибки имеют более серьезные последствия. А теперь, Юлианны, спать и немедленно! Идите, милые, идите. Дверь вашу я снаружи на ключ закрою, чтобы вас никто больше не беспокоил, а ключ с собой унесу.

— А как же Александра, папочка? — спросила Аннушка, с тревогой глядя на него. — Она что, тоже не сможет к нам зайти?

— А зачем ей ночью к вам заходить? Вы большие девочки, можете ночью и без няньки спать. Разве не так?

— Ну, так…

— Вот и спите! Хватит на сегодня разговоров и переживаний! Дайте-ка я вас на сон грядущий еще разок поцелую и перекрещу!

Девочки еще немножко повздыхали и отправились в постель, а Дмитрий Сергеевич действительно запер за ними дверь и ключ опустил в карман. Потом он посмотрел в один конец коридора, где лежала крышка от унитаза, потом в другой — там валялся сломанный клетчатый зонт, после этого поглядел на Александру и покачал головой: теперь ничего ослепительного в гувернантке он уже не видел.

— Да, Александра, праздник Жанне вы хорошо подпортили!

— Уж как сумела, так и подпортила!

— Ну и к чему такая жестокость? Все-таки это ее день рожденья. Зачем вы это сделали?

Я ведь тоже заглянул в туалет для гостей, но подумал, что это какая-то дурацкая фантазия самой Жанны. А это, оказывается, вы потрудились…

Александра молчала. Вот уж теперь-то, если даже она сейчас и расскажет ему всю правду о готовящемся покушении, Мишин ей точно не поверит! Ну так она ничего ему и не скажет!

— Ладно, идемте вниз, к гостям. Девочки заперты, им больше ничего не грозит.

— Лучше бы вы свою невесту Жанну заперли в ее норе, — сердито пробормотала Александра.

— Что? — не расслышал Мишин.

— Ничего. Проехали.

— Ну, так вы идете вниз?

— Нет, Дмитрий Сергеевич, вы меня простите, но вниз я не пойду.

— Почему, Александра?

— Это ведь не мой праздник, а Жаннин.

— Да. Но она больше на нем не покажется, так что вам нечего бояться.

— Я и не боюсь. Просто… Просто я себя чувствую виноватой.

— В чем?

— Я не предвидела, что она может подумать на девочек и напасть на них. Из-за этого я и не хочу идти вниз, сторожить буду. А вы уж идите… Да идите же скорей вниз, не стойте тут!

— Почему?

— Потому что мне очень, очень хочется танцевать, если хотите знать! — в голосе Александры задрожали слезы. — Но я не могу туда пойти! Идите, Дмитрий Сергеевич, идите!

— Может, ей все-таки пойти вместе с Митенькой? — спросил Ангел Димитриус у Александроса. — Они так хорошо танцевали вдвоем!

— Пусть идет, мы посторожим! — сказал и Ангел Юлиус.

— Нет, братие! — сурово возразил Ангел Александрос. — Не дело моей Александре торжествовать над поверженной соперницей — это не послужит ей на пользу. Прав я, брат Иван?

— Совершенно прав, брат Димитриус! — сказал Ангел Иоанн. — Душевный мир наших подопечных нам дороже, чем все их победы. Кроме победы над собой, разумеется.

— Ну что ж, — сказал Димитриус, — будь по-вашему, братие.

И Ангелы попрощались и разошлись: Димитриус спустился вниз за Мишиным, а Юлиус с Иоанном отправились сквозь запертую дверь детской сторожить сестер.

— Да, мне лучше идти, а вам — остаться, — сказал Мишин Александре после недолгого раздумья и пошел к лестнице. Он даже ни разу не оглянулся и не поглядел на нее!

Мишин вернулся к гостям и объявил, что у Жанны разболелась голова и она ушла к себе — чему никто не удивился, потому что все уже хоть разок да побывали в туалете. Он предложил гостям продолжать веселиться. И они продолжали веселиться кто как мог, втихомолку обсуждая необычный туалет хозяйки и интерьер туалета для гостей и гадая, кто же это и за что так жестоко над нею подшутил?