Была ли плата за проход по эстакаде справедливой или нет, мы не выяснили, поскольку платить все равно не собирались. Выйдя на эстакаду с оружием наперевес, мы направились к пропускному пункту, не сбавляя шага и деликатно отстраняя к перилам выстроившихся в очередь граждан. Они же вылупились на нас, как на спустившихся с небес божеств. Можно было сразу определить, кто считал нас добрыми богами, а кто – злыми. Правда, испуганных взглядов наблюдалось гораздо больше – в справедливость высших сил здесь верили только отчаянные оптимисты, а таковых остались единицы. Часть особо недоверчивых горожан и вовсе подхватила под мышки свои коробки и резво пустилась прочь от эстакады: трудно было предсказать, чьей победой завершится схватка двух хищников, зато вовсе не требовалось гадать, что станет со свидетелем, который в пылу драки мог случайно попасть в их когтистые лапы.

Но наиболее прозорливыми оказались все-таки те, чье любопытство пересилило страх и кто вопреки инстинкту самосохранения не сбежал с моста. Им, как стервятникам, довелось учинить славный «пир на костях», оставшихся на эстакаде после нашего столкновения с фиаскерами. Сами мы подбирать трофеи отказались, потому что не испытывали пока нужды в продовольствии.

– Эй, «сибиряки», что за дела?! – возмутился вышедший нам навстречу верзила с гипертрофированной мускулатурой (парень раньше наверняка злоупотреблял бодистимуляторами) и явно атрофированными мозгами. – Какого черта вам здесь надо? Мы не суемся на стадиум, и вы не суйтесь в наш район! Проваливайте отсюда – это наша территория! Или платите по закону, как все, – у нас такой порядок!..

Шедший первым Ахиллес в ответ не произнес ни слова – просто ухватил верзилу за горло и при помощи гиперстрайка швырнул его через перила вниз с полукилометровой высоты.

Фиаскеры были готовы сопротивляться; скорее всего, они даже атаковали бы нас, позволь мы им это – сотня воинственных, вооруженных чем попало людей давно лишилась чувства страха. Но мы были начеку: едва Ахиллес весьма убедительно объяснил фиаскерам, что мы не вступаем в переговоры, как «Всадники» направили оружие на остальных и дали по ним короткий беспорядочный залп.

Свистнули парализаторы, награждая многочасовыми судорогами тех, кто угодил под их излучение. Пролаял пулемет, успевший за две секунды прострелить ноги почти полудюжине врагов. Ампулы кальтенвальтера покрыли бирюзовой коркой еще двух фиаскеров – оба они должны были умереть через несколько минут от удушья. Истошно завопил и заметался между товарищей объятый огнем фиаскер, обращенный в живой факел одним из наших файермэйкеров. Приятели попытались сбить с несчастного пламя куртками, но тот, обезумев от боли, со всего маху налетел на перила, перекувыркнулся через них и последовал за вожаком.

Но больше всего бед натворила автоматическая ракетница самого Ахиллеса, излюбленный «самум» которого остался в арсенале. Капитан «Всадников» стрелял последним и целился наверняка. Врезавшаяся в толпу фиаскеров ракета разметала всех и вся в радиусе пяти метров, но воздействие ее этим не ограничилось. Турнирные ракеты не разлетаются на осколки, а поражают противника исключительно ударной волной. Однако в данном случае вышло по-иному. Угодивший в зону поражения хлам, из которого банда соорудила на эстакаде заградительные барьеры, с силой разметало во все стороны. Обломки заграждения покалечили множество оказавшихся поблизости фиаскеров, так что после ракетного выстрела число жертв нашей короткой атаки возросло почти вдвое.

Чувство командной солидарности заставило и меня выхватить из кобуры «метеор». Я даже отыскал для себя цель, но так по ней и не выстрелил. После того как прогремел взрыв, любая стрельба уже была излишней – банда в панике ретировалась, а стрелять во вражеские спины я не испытывал ни малейшего желания. Каролина тоже держала «самум» на изготовку и, напряженно прикусив губу, хладнокровно наблюдала за происходящим.

Кэрри и ее отцу было нелегко. Увиденная ими воочию экзекуция произошла всего-то в десятке шагов от них. Но Кауфманы крепились и не отводили глаз от ужасающей картины. Только дядя Наум едва заметно покачал головой, осуждая столь жестокие методы превентивной борьбы. Высказывать протест во весь голос он не осмелился, хотя ему явно хотелось это сделать. Кауфман стерпел, поскольку чего-чего, но терпения у него имелось в избытке. Я уже не сомневался, что Наум Исаакович и его дочь выдержат все тяготы – на удивление жизнестойкие ребята, пусть иногда и склонны проявлять сугубо человеческие слабости…

Схватка хищников, а вернее, расправа сильного над слабым, завершилась; начался пир стервятников. Сложенные вдоль перил коробки с отобранными продуктами очутились без надзора, и их в мгновение ока растащили обрадованные этому факту горожане, которых только что едва не затоптали бежавшие хозяева эстакады. С опаской косясь на нас, люди хватали первое, что попадало им под руки, и разбегались кто куда. Их даже не волновало, что коробки забрызганы кровью, а вокруг стонут и корчатся раненые фиаскеры. Обижаемые и притесняемые жители центра дорвались до бесхозного продовольствия, оставить которое здесь было бы преступлением перед их голодающими семьями.

Как все изменилось вокруг! Мог ли я два месяца назад увидеть подобную сцену прямо в центре родного гигаполиса? Куда катится мир!..

Или уже докатился, что дальше некуда?

Арбитр равнодушно поглядел со своего паланкина на раненых и контуженых врагов, ничего не сказал и подал знак следовать дальше. Сбежавшие фиаскеры вернутся и позаботятся о пострадавших приятелях, после чего удостоверятся, что права на их территорию никто не отобрал, и непременно возобновят свое прибыльное занятие. Мы – проходимцы. Нас не беспокоила судьба тех, кто провозгласил себя здешними королями, – прежде чем короноваться, эти глупцы должны были подготовиться к тому, что права на корону придется отстаивать ценой немалых жертв. Ничего не поделаешь – издержки королевского статуса…

Нас также не беспокоила дальнейшая участь местного населения, получившего временную свободу от гнета самозваных диктаторов. В центре уже имелись крупные общины, с успехом противостоящие диким фиаскерским бандам. Ничто не мешало людям объединиться и создать новые. Если же с нашим уходом все здесь вернется на круги своя – значит, так тому и быть. Мы радели за судьбу всего мира, поэтому не отягощали себя заботами о малой его толике. Вернется порядок в мир – будет порядок и на этой земле. Как хотелось надеяться…

Я тоже возражал против той тактики, что использовали на эстакаде «Всадники Апокалипсиса», – при наличии «форсбоди» разумнее было бы обойтись простыми зуботычинами. Однако пришлось признать, что зловещая слава, которая начала быстро опережать нашу группу, сыграла нам на руку. Можно сказать, что слава эта прорубила для нас безопасную просеку в кишевших разнообразными гадами джунглях. На всем протяжении маршрута до Пирамиды нас ожидали свободные от фиаскеров улицы, пустынные эстакады и безлюдные межъярусные переходы. Почти идиллия, только плакатов «Счастливого пути!» недоставало.

Правда, изредка эту идиллию нарушали стихийные обвалы крупного мусора, сыпавшегося на наши головы с верхних ярусов. Сегодня разрушения не были в городе такой уж редкостью – частенько этому способствовали сами горожане, громившие в поисках необходимого все, что только попадалось им на дороге. Но мы не верили в случайность обвалов, поскольку происходили они подозрительно регулярно.