– И ты собрался занять место этого бога? – усмехнулся Ахиллес.

– Разумеется, временно, – уточнил Наум Исаакович. – Для начала я постараюсь через правительственный терминал отыскать самого Законотворца. Скажу сразу, что надежда на это мала. Я боюсь, что с этим человеком случилось что-то непоправимое.

– Он умер? – почти в один голос спросили арбитр и капитан «Всадников».

– Не исключено, – кивнул Кауфман. – Причем умер еще до кризиса, иначе почему прежде стабильный «Рубикон» вдруг вызвал столь резкое отторжение у «Серебряных Врат»? Возможно ли такое под контролем Законотворца? Ведь «Рубикон» – не что иное, как один из его инструментов. Докопаться до причин катастрофы и по мере сил помочь Макросовету ее ликвидировать – мой гражданский долг. Пока не знаю точно, как я это сделаю, но буду стараться. Клянусь вам в этом перед лицом дочери.

После этих патетических слов дядя Наум скромно потупился, что выглядело вовсе не наигранно, а вполне искренне. В апартаментах воцарилось молчание – каждый из присутствующих думал о чем-то своем. Кауфман – видимо, о трудностях на пути к воплощению задуманных планов. Трудностей ожидалось много, и вряд ли мы могли предвидеть хотя бы половину из них. В отличие от дяди Наума, я наперед не загадывал и сейчас проигрывал в уме самые безболезненные варианты расставания с этой вроде бы дружественной, но уж очень скрытной компанией. Каролина невозмутимо поглядывала то на отца, то на меня, то на хозяев, а о чем думала – тайна. Вероятно, просто старалась хорошо доиграть свою роль Черной Гарпии.

Судя по тому, как откровенно Ахиллес пялился на Кэрри, он думал не столько о мировых проблемах, сколько о том, каковы у него шансы затащить в постель несговорчивую брюнетку. Ранее в подобных вопросах ему всегда играл на руку титул чемпиона, но на сей раз у Блондина оказались незавидные карты – Каролина пока не выказала к нему расположения даже полунамеком. Ахиллес спешно искал причины этой странной, по его мнению, холодности. Искал старательно, но пока безрезультатно.

О чем размышлял арбитр Хатори, предположить было трудно. И потому, когда он наконец-то нарушил растянувшуюся на несколько минут паузу, пришлось признать, что если бы я даже очень постарался, то все равно не угадал его мысли. Как выяснилось, все это время Санада не просто обдумывал вышесказанное. Он еще и собирался с духом, дабы раскрыть нам кое-какую правду. А вот с каким умыслом он это сделал, неизвестно. Слабо верилось, что только из чувства гражданской солидарности с Кауфманом. Я сильно сомневался, что помимо дяди Наума и его дочери вижу здесь еще хотя бы одного порядочного человека.

– Вам не воспользоваться терминалом удаленного доступа даже при поддержке маршалов, – неожиданно заявил арбитр. Судя по твердости его голоса, он не предполагал, а утверждал.

– С помощью маршалов я намеревался отыскать местного контролера, – пояснил дядя Наум. – По логике, он тоже должен являться одним из них. Доверять государственные секреты гражданскому лицу – дело сомнительное.

– Вы совершенно правы, – подтвердил Санада. – Только смею вас заверить, что даже если вам повезет и вы найдете этого маршала, пользы от него будет немного. Контролера правительственного терминала зовут Семен Петренко. Я с ним знаком и случайно встретил его, когда он бежал из центра. Теперь это совершенно другой человек. Семья Петренко погибла в аварии на инстант-коннекторе, и Семен сошел с ума. Как мне показалось, уже безвозвратно.

– Но… вы таки убеждены, что мы говорим об одном и том же человеке? – растерялся Кауфман.

– Разумеется. Больше никто из маршалов, кроме Петренко, не служил на правительственном терминале.

– И у него не осталось дублеров?

– Зачем ему дублеры? Терминал использовался редко: сеансы связи с Женевой проводились два-три раза в неделю. Семен даже не присутствовал на терминале постоянно – при срочных сеансах его просто вызывали туда.

– Что ж, очень жаль бедного господина Петренко, – приуныл Наум Исаакович. – А я так рассчитывал на его помощь… Значит, придется выкручиваться самому.

– Повторяю: в одиночку вы ничего там не сделаете, Наум-сан, – напомнил Хатори. – Доступ в Закрытую зону виртомира защищен паролем. Не спорю, во взломе войс-блокираторов вам нет равных. Но пароль – эта штука посерьезнее. Ваши железные игрушки против него бессильны.

– Я должен попробовать в любом случае, – сверкнул глазами несгибаемый дядя Наум. – Буду биться над паролем столько, сколько потребуется. Хоть целый год…

– Могу ускорить вам работу на триста шестьдесят четыре дня, – снисходительно улыбнулся арбитр. – Я знаю пароль для входа в Закрытую зону.

– Вы?! – изумился Кауфман. Меня тоже не оставила равнодушным такая сногсшибательная новость. – Но откуда? Вы же не маршал, а всего-навсего… главный спортсмен!

Применительно к тучному арбитру словно «спортсмен» звучало весьма забавно, если не сказать – издевательски, но Санада не оскорбился.

– Все очень просто, – не стал темнить Хатори. – Каждая отрасль игровой индустрии контролируется государством, но с реал-технофайтингом случай особый. Мы не просто находимся под контролем правительства, а принадлежим ему со всеми потрохами. В действительности хозяин здесь не я, как принято считать, а Макросовет. Я всего лишь его доверенное лицо и главный исполнительный директор. Для Гроулера-сан это, несомненно, большой сюрприз.

– И не говорите, – согласился я. – Сроду бы не подумал, что работаю на правительство.

– Тем не менее, по сути, это так. Когда сотню лет назад реал-технофайтинг стал чрезвычайно прибыльным предприятием, разгорелась грандиозная подковерная борьба за обладание его контрольным пакетом акций. Нечто подобное происходило когда-то с Единым Информационным Пространством и Транс-сетью.

– Победил в этой борьбе, естественно, сильнейший, – заметил я. – Против закона не попрешь, а против тех, кто его творит, – тем более.

– Как и во все времена, – кивнул арбитр. – Открытая монополизация игорной отрасли не делает чести правительству, так что анонимность наших хозяев вызвана скорее этическими соображениями, нежели правовыми. Я, как доверенное лицо, подчиняюсь непосредственно Макросовету и потому владею паролем для входа в Закрытую зону. Так что оказать содействие в вашей благородной миссии, уважаемый Наум-сан, будет для меня не прихотью, а исполнением гражданского долга.

Опять высокопарные речи! Вот только, в отличие от дяди Наума, в искренность арбитра мне почему-то верилось слабо…

В город вошла новая сила, внушающая уважение одним своим видом. Сила эта была уже хорошо известна в центре, но раньше она не покидала пределов стадиума «Сибирь». Не потому, что боялась другой, более серьезной силы – таковой здесь попросту не существовало, – а потому, что у нее просто отсутствовала цель. Истекшие сутки кардинально изменили ситуацию. Сила не только нашла для себя достойное применение, но и стала еще внушительнее, заполучив мощное оружие и пополнив ряды новыми бойцами. Было бы чересчур амбициозно заявлять, что сила эта являлась в данный момент самой могущественной на планете, но в пределах гигаполиса Западная Сибирь конкурентов у нее, бесспорно, не имелось.