Дарофееву приходилось выслушивать десятки совершенно одинаковых фраз, словно в русском языке не осталось никаких других слов. После тридцатого: ”Примите мои искренние соболезнования! Какое горе!”, Игорь Сергеевич внутренне радовался, услышав хоть какую-нибудь вариацию в этих фразах.

Наконец, пытка кончилась.

Собравшиеся буквально завалили гроб с телом цветами, и для того, чтобы его поднять, носильщикам пришлось с минуту разгребать бесчисленные букеты. Шестеро мужчин, подняли гроб за ручки и, безжалостно давя ботинками розы и лилии, вынесли из помещения. Дарофеев и Костя, поддерживая под руки сухонькую Лидию Макаровну, шли сразу за телом. Даниловское кладбище находилось недалеко от больницы, и поэтому Игорь Сергеевич не стал заказывать перевозку. Выйдя на улицу, носильщики взвалили гроб на плечи и, под духовой оркестр, медленно пошли прямо по проезжей части. За ними, вереницей, потянулись собравшиеся, кто пешком, кто на машинах.

Елизавету Игнатьевну отпели в кладбищенской церквушке. После этого процессия направилась на место захоронения. Там, впритык к ограде участка, где уже покоились дед и родители Игоря и Кости, была вырыта могила.

Небольшой участок не вместил всех желающих, и большая часть толпы вынуждена была стоять, растянувшись по неширокому проходу между могилами.

Под траурные завывания оркестра прозвучало несколько речей. Затем желающие попрощались с Дарофеевой, и хмельной могильщик закрыл крышку.

Гроб опустили в яму, вдовец кинул туда горсть мокрой глины. С десяток ближе всего стоящих человек последовали его примеру.

– Все что ль? – Спросил кладбищенский работник. Он плюнул на ладони и вонзил лопату в кучу земли. Через несколько минут на месте ямы возвышался аккуратный холмик. В него воткнули аляповатую табличку, удостоверяющую, что здесь покоится Дарофеева Елизавета Игнатьевна, годы жизни 19.. – 19.. .

Вновь объявились цветы, и свежая могила покрылась живым ковром. Целитель налил стопку водки, положил на нее ломоть черного хлеба. На этом кладбищенские ритуалы были закончены.

К вдовцу подошел какой-то незнакомый молодой человек:

– Вы позволите пару вопросов для прессы?

Игорь Сергеевич вспомнил, что он, и его напарник, обвешанный фотоаппаратами, крутились тут все время похорон.

– Нет, не позволю. – Твердо сказал Дарофеев.

Репортер смущенно извинился и попросил о встрече:

– Про вас, в последнее время, ходят странные слухи… Вы могли бы их опровергнуть…

– Убирайтесь. Я не даю интервью о личной жизни. – Шикнул целитель. – Убирайтесь. Или вы испытаете на себе мой гнев.

Побледнев, парень испарился. Игорь Сергеевич пожалел об угрозе навязчивому газетчику и решил вскоре сам связаться с каким-нибудь изданием. “Эзотерическая Газета” давно желала заполучить интервью и материалы Дарофеева на свои страницы.

Знакомые и случайные зеваки разошлись. Оставшиеся, родственники и ближайшие друзья целителя, расселись по машинам и направились в дарофеевскую квартиру, помянуть усопшую.

2.

В “форде” ехали Дроздов, Разин, Лидия Макаровна, которая моментально уснула на заднем сидении, и оба Дарофеева. Вел Константин.

– Может я не вовремя, – Начал вдруг Петр Никитович. – Но я должен тебе сказать очень важную вещь…

– Что? – Обернулся Игорь Сергеевич.

– Это было убийство…

– Ты уверен?

– Да. В супе нашли лошадиную дозу природного алкалоида вызывающего галлюцинации. А два повара видели в тот день незнакомого человека в белом халате. Он прошелся по кухне и останавливался именно у бачка наркологического отделения.

– Вот как…

– А они смогли его описать? – Спросил Виктор Анатольевич.

– В том-то и дело, что мы составили по их словам два фоторобота. Совершенно разных. Один говорит, что тот человек был высок, курчав, с вытянутым лицом и при ходьбе прихрамывал. Второй – наоборот, что он невысок, был в медицинской шапочке и двигался как бы пританцовывая…

– Странно… – Удивленно произнес Разин. – Это может означать две вещи. Или ваши свидетели ненаблюдательны, или преступник каким-то образом воздействовал на их восприятие.

– Эх, Виктор, – Отозвался Дарофеев-старший. – Этот Гнус и не на такое способен… Хорошо, что… – Целитель чуть не проговорился. Он, вдруг сообразив, что Петру Никитовичу не следует знать о том, что мафия нашла уже Гнуса, и, поймав на себе удивленный взгляд Дроздова, продолжил, – …я был при ее смерти и теперь точно знаю, что душа Лизы в раю…

– Ты видел коридор? – Удивился Виктор Анатольевич.

– Нет, по Бардо. Она ушла в голубой свет.

– А-а-а… Это миры богов… – Вспомнил Разин.

Дроздов непонимающе слушал беседу энергетиков:

– Что Лиза в раю, это хорошо, но преступник пока на свободе… – Игорь Сергеевич хотел было сказать, что Синельников обещал, что очень скоро Гнуса поймают, но промолчал. Такая реплика вызвала бы очередной поток вопросов Петра Никитовича, а целителю хотелось помолчать.

Видя, что его разговор никто не поддерживает, Дроздов умолк.

3.

В квартиру набилось более тридцати человек.

В основном, это были Лизины родственники. Родня самого Дарофеева была не столь многочисленна. Присутствовали лишь брат, да троюродная сестра Ольга Святославовна, прилетевшая из Питера.

Было так же несколько народных целителей, коллеги Игоря Сергеевича по работе в Центре, да пара институтских друзей с женами.

Все расселись за столом, уставленным разносолами. Вчера Дарофееву пришлось буквально опустошить ближайший коммерческий магазин деликатесов.

Громоздились судки с традиционными салатами. Между ними высились бессчетные бутылки с винами, водками, коньяками, газированной водой. Из кухни доносился запах жарящихся кур. Каждый гость считал своим долгом произнести тост, помянуть Лизу, сказать о ней несколько теплых слов.

Дарофеев сидел рядом с Лидией Макаровной и пил только воду. Он позволил себе пару наперстков “Наполеона” и на этом остановился. Целитель насквозь видел всех гостей.

Лишь четверо или пятеро из приглашенных на самом деле искренне скорбели о Лизе. Все остальные или не были с ней достаточно близко знакомы, или ставили ее гораздо ниже себя. В какой-то момент особенно циничной речи мужа одной из лизиных подруг, Игорю Сергеевичу захотелось разогнать всю эту нажравшуюся братию.

Но поминки были ритуалом. И как у любого ритуала у поминовения была внешняя и внутренняя сторона.

Внешне – скорбящие люди упивались за упокой души.

Некоторые действительно жалели усопшую, некоторые притворялись, иногда бездарно.

А внутренний смысл этого действа был в совместном посыле энергии для души ушедшего в мир иной. И чем чаще поминали умершего, искренне или пусть даже откровенно лицемеря, тем больший запас сил передавался усопшему.