– Вы*бу тебя у него на виду, если не проявится… – словно ополоумев, Аспид стягивал, сдирал с меня колготки и трусики, обнажая то, что уже успел пощупать тогда, в ресторане. И только когда на мою совершенно голую задницу опустилась чужая, холодная, липкая рука, я поняла, что он собирается сделать. 

Так вот почему жертвы изнасилования часто не сопротивляются, внезапно дошло до меня. Мозг атрофируется и не контактирует с телом – настолько велик диссонанс между тем, что происходит и тем, что должно происходить в нормальной жизни.

Это же невозможно! Просто невозможно!

За мои бедра дернули, поднимая меня попой вверх, колени подперли чужими ногами и сопротивляться стало невозможным, даже если бы я собралась в одно целое и заставила себя.

– Посмотрим, понравится ли тебе мой дружок… – пыхтел Аспид, прижимаясь все плотнее, царапая меня бляшкой от ремня. – Небось, побольше, чем у этого твоего…

– Нет-нет! – забормотала я, крутя головой.

Вжатая лицом в сиденье, вдруг закашлялась от взметнувшейся мне в нос пыли. А потому сразу не услышала окрик со стороны пилота. А уж разобрать его и подавно не смогла бы.

Но надо мной отчего-то затормозили, хоть больше ничего насильника не останавливало – никакой слой одежды. Весь мой оголенный зад и все, что снизу, было развернуто перед ним, как на ладони.

– Даже жалко, что так быстро… – усмехнулся он. – Я только разогрелся.

Мои бедра отпустили, трусы и колготы натянули кое-как обратно, и я рухнула на сиденье, только сейчас в полной мере осознав, что меня только что чуть не изнасиловали. На виду у Демьяна снаружи и всех остальных внутри.

Реветь было некогда.  

Впрочем, как и расслабляться – ведь если Демьян не спасет меня, все только начинается.

А он не спасет – потому что в данный момент он висит на своих огромных крыльях в воздухе, полностью проявившись и готовый принять смерть из здоровенной базуки, которую Аспид снова закинул на плечо, пытаясь поймать его на мушку.

Ради меня. Я не могла поверить в это. Демьян готов погибнуть ради того, чтобы меня не тронули – пусть это и бессмысленно, потому что если он погибнет, я пойду вслед за ним.

«Нет. Ты не посмеешь… ты выживешь и выкарабкаешься… Если он убьет меня, ему больше ни к чему будет тебя мучить… Поиграется и отпустит… Может еще и поможет – у Аспидов хорошие связи…»  

Я снова замотала головой, размазывая по сиденью слезы.

«Нет, я не смогу… Демьян…»

«Сможешь, любовь моя… Женщины живучи и умеют приспосабливаться…»

«Не я! Помнишь ресторан? Я бы не ушла, если бы умела приспосабливаться! Или ты снова мне не веришь?!»

«Верю… Но тут вопрос твоей жизни…»

«Я не хочу, Демьян… Пожалуйста… Не оставляй меня… не хочу никого, кроме тебя… И жить, зная, что тебя нет на свете, тоже не хочу…»

Я, наконец, не выдержала и разрыдалась.

«Тшш…» – под закрытыми веками возник мой любимый черный змей, приблизился и обнял меня хвостом, аккуратно притягивая к себе…»

«Не плачь, малыш… Ну же… Вытри слезы… Ты справишься… А я буду приходить к тебе в снах…»

«Нет!» – я закричала, отталкивая его. – «Я не хочу, не хочу в снах!»

Глаза его сверкнули, хвост сжал мои ноги жестче.

«Я приказываю тебе. Приказываю приспособиться и выжить любой ценой!»

На секунду я представила себе это. Представила, как долгими месяцами или даже годами живу в этом аду, лишенная всего – свободы, права распоряжаться своим телом, отданная чудовищу, желающему отыграться на мне за быструю смерть своего врага…

Решение пришло быстро. Причем нам обоим сразу – одновременно. Вероятно, я смогла спроецировать на Демьяна фантазии о моем незавидном будущем.

«Ты мне доверяешь?»

«Да!»

«Тогда прыгай. И да помогут нам древние боги».

«Уже…» – успела донести я, прежде оттолкнуться коленями, выпрямиться, еще раз оттолкнуться, скатиться на качающийся, ребристый пол… и перевалиться через край внутреннего пространства вертолета.

– НЕТ!! – догнал меня вопль, уже непонятно чей.

А дальше я уже ничего не слышала – все перекрыл свист ветра в ушах.

И рев мотора.

И рев крылатой зверюги, закрывшей мне крыльями солнце…

И жар – плавящий воздух, все пожирающий огненный жар, охвативший меня так плотно, словно хотел обнять и укачать, как давеча змей на своих кольцах.

Потом раздался удар, меня встряхнуло, подкинуло, сдавило… и сознание вылетело из моей головы, предоставив мне возможность не знать – выжила я или окончательно распрощалась с жизнью...

– Как же ты… поймал ее?

– Не знаю, Астер. Я мало что помню… Это было… было… Черт!

– Тшш… Я понимаю. Не волнуйся так. Лучше принеси еще виски.

– Мы напьемся – предупреждаю тебя.

– У тебя есть другие предложения, как адекватно отреагировать на все, что произошло? Кроме как напиться в хлам?

Молчание.

– Нет, Астер. У меня нет других предложений. Лед в морозилке?

– Да. В углу осталась последняя коробка.  

Голоса смолкли, шаги удалились, и я наконец поняла, что действительно слышу все это, а не воображаю.

Боже мой, неужели я не умерла?! Неужели мой дракон поймал меня?!  

Чуть пошевелила ресницами, приподнимая тяжелые веки… И уставилась на совершенно незнакомую мне пожилую женщину – классическую «бабушку» с каким-то длинным вязанием в руках. Впрочем, довольно моложавую, в дорогих, модных очках и ОЧЕНЬ старомодных, сетчатых перчатках почти по локоть.

На голове у женщины красовалась высокая, взбитая прическа с воткнутыми в нее длинными шпильками, как у японок. Сидела она, как и полагается «бабушкам», в обширном кресле-качалке, да еще и перед камином, который хорошо освещал породистое, немного угловатое лицо – до странности знакомое.

Я с таким интересом разглядывала ее, что не сразу заметила, что и она смотрит на меня в ответ, положив вязание на колени.

Вздрогнув, я облизнула пересохшие губы.

– Где… где Демьян? Он в порядке?

Женщина не сводила с меня глаз – карих, с золотисто-зеленым ободком вокруг зрачка.

– Вполне. Он отлучился ненадолго. Как ты себя чувствуешь? Голодная? Болит что-нибудь?

Я прислушалась к себе. И медленно покачала головой, только сейчас понимая, что лежу на кровати – на пахнущих лавандой высоких, шелковых подушках.

– Где я? Что… произошло?

Она не отвечала, продолжая внимательно разглядывать меня – причем с ног до головы, будто в самой форме моего тела было нечто удивительное.