– Как интересно… – пробормотала, наконец – ТАКИМ знакомым тоном, что я тут же поняла, кто она.

– Вы… вы мать Демьяна, да?

Ну, конечно! У кого еще зрачки могли вдруг стянуться в две тонкие, вертикальные полосочки, словно она была не человеком, а кошкой. Или… ящерицей.

Женщина кивнула.

– Да. Я – мать Демьяна. А ты, если не ошибаюсь, его…

– Очнулась?! – возглас со стороны двери перебил ее будто специально, и ко мне бросился Демьян. На ходу сунул матери ее бокал, поставил свой на камин и сгреб меня в объятья, приподнимая над кроватью.

– Осторожнее… – пискнула я, чувствуя, что вот-вот ребра затрещат. И тут же сама вцепилась в него, крепко обнимая руками за шею. Зарылась носом в дурманяще-пахнущую ямочку за ухом… и вдруг разревелась, не совладав с эмоциями.  

– Тшш… Тише, тише… Все хорошо… все кончилось… – успокаивал он меня прерывистым, срывающимся голосом, судорожно тиская и закапываясь руками под волосы…

Мать Демьяна прокашлялась.

– Я все еще здесь, если вы обо мне забыли.

– Прости, Астер.

Нехотя, он отпустил меня, позволяя снова упасть на кровать. Мне вдруг стало неуютно под пристальным взглядом странноватой «бабушки», и я бросила быстрый взгляд вниз, убедиться, что одета.

Слава богу! На мне все еще были юбка и джемпер, в которых я была в вертолете… Хоть я с удовольствием сорвала и сожгла бы их после того, меня в них чуть изнасиловали.

Аспид! – вдруг вспомнила, чем кончился полет в вертолете и подскочила…

– Что с этим гадом? Ты… ты…

Демьян кивнул, с мелькнувшей в глазах искрой жестокого, почти маньяческого торжества.

– Поджарились на славу. Живьем. Издалека это, наверняка, выглядело как взрыв… Уже и по новостям передали – частный вертолет рухнул в воды Москвы-реки из-за неполадки в моторе…

– Но как же… как же тебя не заметили с берега? С лодок?  

Демьян пожал плечами.

– Заметили, наверное. Только кто ж им поверит, бедолагам…

– Мы не о том говорим, сын мой, – строгим голосом перебила его мать. – Смерть этих бандитов не так важна, как то, что произошло с тобой. Уже трансформация в змею было нечто из ряда вон, но в превратиться в огромного, огнедышащего дракона… Исключительно по ее хотению? И мало того! Не просто обратиться, но сжечь пламенем целый вертолет, да еще и успеть поймать девочку в воздухе и донести ее до самого Парижа на крыльях, которыми ты никогда не пользовался?! Откуда такие способности, такая скорость, причем вообще без подготовки?! Об этом нет ни в одной книге, ни в одной древней легенде! Даже если предположить, что она и есть твоя аштар… Как такое в принципе возможно?!

Выдохнувшись, Астер откинулась на кресло, предварительно хорошенько приложившись к своему бокалу.

Демьян вздохнул.

– Понятия не имею, как произошло все то, что ты сейчас перечислила, но я безумно благодарен судьбе, что вовремя наступила ночь. Иначе бы меня расстреляли из всех орудий еще на подлете к городу…

И тут до меня дошло кое-что поважнее всех этих передряг с драконами, вертолетами и слюнявыми аспидами. Оттолкнув Демьяна, я спрыгнула с кровати, подбежала к огромному, завешанному окну и распахнула тяжелые шторы.

– Не может быть… – прошептала, отступая на шаг назад и вбирая изумленным взглядом хорошо подсвечную в темноте, возвышающуюся над ночным городом, Эйфелеву башню.

Эйфелеву, мать его, башню!

Демьян за моей спиной хмыкнул.

– Помнишь, я обещал тебе выполнить то, о чем ты давно мечтала? Когда ты выиграла наш спор?

Обернувшись, я неуверенно кивнула – не совсем понимая, о чем он.

– Помню, вроде бы… Но… почему Париж? Откуда ты…

– Я как-то наткнулся на твое эссе, когда пришел побеседовать с вашим деканом, – самодовольно заметил он. – Там по полям карандашом ты записала стихи – уж не знаю свои или чужие. Но я проникся твоим желанием «увидеть Париж и умереть». И вот… представился случай… Решил совместить… Заодно и крылья новые… размял. 

Он прочистил пересохшее горло и неловко замолчал, явно не зная, что еще сказать.

Опомнившись, старательно выжимая из глаз слезы, я бросилась моему ректор на шею.

Не рассказывать же, что просто записала тогда от скуки припев известной песенки Слепакова. И уж умирать после этого я точно не собиралась!

– Спасибо-спасибо-спасибо! – с каждым словом благодарности я целовала его в нос, подбородок и губы. И зависла на последнем поцелуе, не в силах отлепиться, втягивая его нижнюю губу и чуть прикусывая…

Мать снова прокашлялась.

– Что ж… Утро вечера мудренее – так кажется говорили на России… Пойду, закажу нам что-нибудь на завтрак… Боюсь, того, что обычно готовят мне одной, нам не хватит. И пожалуйста, не шумите, дети – у меня чуткий сон вот уже четвертое столетие. Адью, мон шер.   

Церемонно поклонившись сыну, Астер забрала с собой вязание и, не забыв прихватить виски, удалилась из комнаты.

Еле дождавшись, пока за ней кликнет дверной замок, я снова впилась Демьяну в нижнюю губу.

– У нее чуткий сон, слышала? – предупредил меня Демьян, отрываясь, чтобы подхватить меня под бедра и посадить к себе на пояс.

Я надула губки.

– Мог бы в гостиницу меня принести, а не к мамочке домой… Ты же знаешь, что я тихо не умею.

Он сузил глаза.

– В гостиницу, говоришь?.. Тебе только что жизнь спасли и несли полстраны, чтоб Париж показать! Может тебе еще и ванну с шампанским? Нет? Не надо!

Я показушно ахнула.

– Ты хочешь сказать, что не налил мне ванну с шампанским?! И на черта мне тот Париж без ванны с шампанским? Может, ты еще и свежих устриц мне не заказал? Ну всеее…

Его глаза вспыхнули, зажглись гневом… но лишь на мгновение. Сообразил, видать, что я специально «нарываюсь», и хмыкнул, изогнув насмешливо бровь.

– Кстати, маман пошутила насчет своего чуткого сна – мало того, что весь особняк ей принадлежит, она еще и спит на его другой половине. И спит довольно крепко – храпит так, что стены трясутся. Что весьма кстати, потому что орать ты будешь сегодня громко, маленькая нахалка.  

Он с размаху бросил меня на кровать и навис сверху – высокий, мощный, в тонкой белой рубашке, сквозь которую хорошо просматривались мускулы. Я нахмурилась – мне показалось… или он стал… крупнее, чем был?

– Что? – он проследил за моим взглядом.

– Не знаю… как-то странно… – я приподнялась на локтях, медленно провела рукой по его плечу под рубашкой. Спустилась к груди, пролезла ладонью в открытый ворот…

– Ты словно смотришь на меня впервые, – заметил он слегка охрипшим голосом, шумно сглатывая.