Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, давай выпьем за новоявленного поэта! Ты, получается, его открыл!
– Давай!
– Так вот насчет покупок, – продолжил Васильев прерванный разговор, радуясь, что товарищ отвлекся от угнетающей его темы. – Мы дом выбрали, уже задаток заплатили. И место хорошее, и участок. Татьяна в восторге.
– Это хорошо, – кивнул напарник. – Главное, чтобы в семье все было нормально. А я…
Он не договорил. Раздался автомобильный сигнал. На парковку возле ресторана заехала голубоватая, с перламутровым оттенком «Тойота-Королла», из салона выпорхнула стройная девушка в обтягивающих шелковых брюках, короткой блузке, открывающей подтянутый живот, с длинными черными волосами, рассыпающимися по плечам. Когда она подошла поближе, то оказалось, что это Алена. Девушка взбежала по ступенькам, подошла к столику, помахала рукой.
– Привет, мальчики!
Степанов довольно заулыбался, и напарник понял, что он ее специально сюда пригласил – похвастаться. А может, просто соскучился. И еще неизвестно, что хуже.
– Садись с нами, девочка. Смотри! – он протянул ладонь с еще мокрыми звездами. – Обмоешь с нами?
– Нет, пить мне нельзя, я за рулем! – кокетливо сказала она. – Или немножко можно? С таким покровителем, как ты, думаю, ни один гаишник мне не страшен, – она погладила Степанова по плечу.
Тот довольно заулыбался.
– Это сто процентов!
– Но я все равно не хочу нарушать. Я бы съела салатик и выпила апельсиновый фреш. Да может быть, еще шоколадное мороженое.
Степанов поднял руку, властным жестом подзывая официанта, уверенно сделал заказ.
– А ведь здесь лучше, чем у Вартана, – довольно сказал он. – И светло, и просторно, и всех вокруг видно. Это не в подвале сидеть! Тут и кухня совсем другая, и публика солидная.
– А нам и там нравилось, – возразил Васильев.
– Потому, что другого не знали. Накормит он нас на халяву – вот мы и довольны были. Скажи, Алена, я прав?
– Ты всегда прав, – кивнула девушка и подняла стакан с соком. – За ваши успехи, мальчики! Желаю, чтобы вы дослужились до генералов!
– Спасибо! – сказал Васильев. – Да ты кушай, не отвлекайся!
Алена ела медленно и старалась не смотреть по сторонам, хотя Васильев чувствовал, что это дается ей с трудом. Разговор при ней не клеился, может потому, что темы у них обычно были специфические. Степанов со смехом поведал, как он вывел на телевидение начинающего поэта, Васильев рассказал старый анекдот. Алена вежливо посмеялась. В целом девушка производила приятное впечатление, но на Васильева она его не произвела.
После мороженого она выпила чашечку кофе и стала собираться.
– Ну, что? Поедешь со мной? – спросила она. – Ты же выпил!
– Да нет, – Степанов посмотрел на часы. – У меня еще рабочая встреча. Через часа два приеду.
– Ладно, жду! Дома и обмоем!
Алена быстро направилась к машине. Васильев смотрел вслед, но видел ее сквозь одежду, как тогда, в кемпинге. Узкая прямая спина, тонкая талия, округлые бедра, татуировка на ягодице, длинные ноги…
– Что ты так на нее смотришь? – ревниво спросил Степанов.
– Не на нее, а на машину. Это ты купил? – спросил Васильев.
– Ну, а кто еще, – самодовольно улыбнулся напарник. – Больше некому.
– Ты так думаешь? – спросил Васильев.
Улыбка сошла с лица Степанова.
– Что ты имеешь в виду?
– Да так, ничего. Мы остановились на домах, ты же тоже собирался покупать. А что-то молчишь про это. И Ольга ничего не знает.
– Дом мы будем покупать с Аленой. Все серьезно. Я даже деньги домой не понес, а вместе с ней положил, в один банковский сейф. И ключ у нее дома держу.
– Да ты что, с ума сошел?! – Васильев навалился на стол и впился взглядом в глаза напарника.
Так он рассматривал допрашиваемого, и обычно тот чувствовал угрозу и кололся, даже не доводя до допроса с пристрастием. Но перед ним сидел такой же опер, как и он. Их взгляды скрестились, как рыцарские мечи, только что искры не полетели. Но больше тянуть было нельзя, и Васильев сказал, как в омут прыгнул с моста:
– У Алены на заднице татуировка: пчелка над цветком. Так?
Бац! Он еле успел отпрянуть и подставить руку, иначе кулак напарника врезался бы ему в лицо.
– Ах ты, гад! – Степанов вскочил. – Вот, значит, как – ты другу рога наставляешь! Да я тебя в порошок!
– Сядь, дурачина. Ты что? – попытался успокоить напарника Васильев. – Слушай, что я тебе расскажу. Помнишь, когда мы Хвостов искали, ты на Богатяновке, а я в кемпинге?
– Ну, и что?!
– Да то, что там я ее и застукал с мужем Верки, тем самым Иваном, которого мы с обрыва сбросили!
– Врешь!
– Зачем мне врать? Если хочешь, можно собровцев спросить. Они ее тоже голую видели. Двое, по крайней мере! И татуировку эту наверняка запомнили. Так что, смотри, а то она тебя кинет на деньги. Этим дело и закончится.
– Не может быть… – сказал Степанов и откинулся на спинку стула в тяжелой задумчивости. Потом, словно очнувшись, встал, вынул деньги, положил на стол, придавил тарелкой и направился к выходу.
– Не верю я тебе. Врешь ты все! – бросил напоследок. – Не знаю почему. Может, просто завидуешь!
Что ж, не поверить в неприятную правду – это тоже выход. Но для слабых людей. А Степанов не был слабаком. Поэтому Васильев удивился его реакции. Неужели он так влюбился? Как же она его окрутила?
Он долго сидел за столиком, откуда-то взялись опера из районного отдела, начали рассказывать, что в советские времена на этом же самом месте стоял ресторан «Театральный», в котором отвисали опера старшего поколения. За разговорами и воспоминаниями они выпили еще бутылку «Серого Гуся».
Домой он пришел около часа ночи, но Татьяна не спала.
– Почему так поздно? Я же волнуюсь! Особенно после той стрельбы!
– Я же тебе говорил, это я стрелял в одного хмыря! Жалко, что промахнулся. Но тебе совершенно нечего за меня волноваться. Я любого на куски порву!
Татьяна подошла, обняла, прижалась всем телом.
– Ты пьяный?
– Выпивший. С операми из района посидели.
Он принялся раздеваться.
– А Витя не с тобой был?
– Начинали вместе, потом он уехал.
– И приехал к Вере, она мне звонила! Пьяный, злой, требовал Ивана! Если бы он был дома, Витька бы его убил!
– А где Иван?
– Улетел в Испанию. Там же у них тоже дом… Но Верка плачет: что-то у них не срастается!
– Да хрен с ними! Давай спать! Что мы будем про чужую семейную жизнь базарить!