за талию, придерживая. С недоумением взглянула сначала на него, ухмыляющегося с совершенно расслабленным видом, потом посмотрела на замершую ма Линду, что тоже не спешила вмешаться, и наконец увидела, что в глубине коридора уже толпятся почти все парни с па Джеком во главе, и он-то взирает на развернувшуюся сцену даже с каким-то весельем, что ли, высоко подняв одну свою густую рыжую бровь.

— А не порвешься ли, пытаясь? — ехидно продолжил перепалку Саваж. Похоже, они-то с Мари не замечали, что зрителей прибыло. — Я тут молчать не собираюсь! Если Мангусту нравится быть верблюдом, которого на чужого дитенка разводят, то со мной это не пройдет!

— Я тебя умоляю, будто на свете нашлась бы настолько не в своем уме женщина, что захотела бы от тебя потомства! Да еще бы и какие-то усилия прилагала по присвоению такого сокровища с отчетливым душком фекалий. — Ой, кажется, они сейчас уже перейдут все границы разумного.

— Да у меня таких табуны вокруг бегают, а вот на тебя, клоп кучерявый, ни один мужик с мозгами не повелся бы! — отбил Саваж, и па Джек громко прочистил горло, но этого предупреждения двое словесных бойцов опять не заметили.

— Не скажи, братан, я бы повелся, только она моргни, — подал голос Дизель откуда-то с задних рядов свидетелей скандала.

— Да ты на все ведешься, у чего есть ды…

— Кевин! — с упреком перебила его, наконец, ма Линда.

— Я к тому, что он у нас всеядный, — огрызнулся парень.

— А я тоже с такой девушкой стал бы встречаться аж бегом. Малышка, дашь мне шанс? — вмешался Рауль, снова за мгновение взбесив Саважа.

— Я тебе дам… — взвился он. — Ты мне после такого не брат!

— А ты мне брат, но истина дороже! — парировал Рауль, и на пару секунд повисла тишина, потом кто-то зафыркал первым, а следом взорвались смехом и все присутствующие. Кроме самого мистера грубияна, естественно.

Пробурчав Рику гневное «Наивный баран!», он умчался куда-то, растолкав братьев.

— Давненько наши соседи не наблюдали подобного шоу, небось соскучились уже по такому! — отсмеявшись, сказал Джек. — Добро пожаловать, дети!

— Да! Пойдемте уже за стол, и вы все-все нам нормально расскажете, — поддержала ма Линда и расцеловала в обе щеки сначала меня, потом немного ошалевшую Мари.

Когда все расселись за столом, наступила внезапная для нас с Мари тишина. Моя вечная торопыжка подруга уже было схватилась за вилку, но тут же смущенно уронила ее обратно, заметив, что все рассевшиеся вокруг огромного круглого стола сложили руки в молитвенном жесте. Вилка, слегка проехав по гладкой льняной скатерти, легонько звякнула, а Мари моментально вспыхнула, ибо парни укоризненно начали стрелять в нее глазами.

Слегка прокашлявшись, па Джек начал своим густым, звучным голосом:

— Благослови, Господи Боже, эти дары, которые по благости Твоей вкушать будем, и даруй, чтобы все люди имели хлеб насущный. Просим Тебя, о Боже наш, благословить также всех собравшихся за этим столом сыновей и дочерей твоих. Через Христа, Господа нашего, просим. Аминь.

И все в один голос дружно подхватили:

— Аминь.

— Ма! Не клади мне спаржу, я в юбку не влезаю школьную.

— Ты из-за чипсов своих и газировки в юбку не влазишь, а не из-за спаржи. Ма, дай сюда ее порцию.

— Обойдусь без твоих комментариев, братец.

— Ма, передай мне салат, пожалуйста. И не переживай. Эта балбешка как только переедет совсем в свой кампус, так домашнюю еду будет за манну небесную вспоминать.

— Ой, мои любимые ребрышки.

— Это мои любимые! Положи на место и жри свой батат!

— Па, положи Али рагу. Еще ложечку, ага. Спасиб!

— А ты уверен, что оно ей понравится?

— Мне нравится все, что нравится моему мужу.

— Фу-у-у, вы еще за столом лизаться начните!

— Кевин, мальчик мой, мне не особо нравится этот тон.

— Прости, ма.

— Мари, а ты откуда? Я слышу некий легкий акцент. Возможно, французский. Новый Орлеан? Нет. Пожалуй, все же Канада?

— Верно, мэм, я родилась именно там, и…

— Рик, так что там с ребенком? Ты настолько уверен, что он твой?

— Думаю, нам с Риком надо объяснить все с самого начала. Иначе это недоразумение так и будет являться камнем преткновения в наших и так по непонятным мне причинам напряженных отношениях с одним из ваших братьев, — решила я наконец поставить все точки над и.

Рядом протяжно вздохнул Рик и взял меня за руку, чем моментально сбил с мысли.

— Кароче. Моя Али не беременна. Но у нее будет ребенок. Наш. Примерно на День Благодарения.

Над столом взорвалась тишина. Ну, то есть, если бы взрываться могли не только звуки, но и их отсутствие, то это было бы именно так. Тишина наступила такая, что стал слышен ход старых настенных часов.

— Прико-о-ольно. Это как у ма и па, что ли?

— Не совсем. Бывший муж Алеены без ее ведома использовал ее биоматериал, и в конце ноября у суррогатной матери должен родиться ребенок Алеены и этого… муда… Томаса, — тихо и напряженно объяснила Мари, глядя с затаенным страхом в сторону родителей Рика.

— Но поскольку этот муд… нехороший человек узнал, что Алеена больше никогда к нему не вернется, он попытался было избавиться от этого ребенка. А Али ему не позволила. Но таким образом взяла все обязательства перед суррогатной матерью на себя. А я ни за что не брошу ни мою принцессу, ни ее дочку. Кстати, ее Розалинда зовут, и, кстати, это теперь и моя дочка тоже. Надеюсь, вопросов больше к нам с Али нет.

Как только Рик закончил рассказывать о нашей Рози и обстоятельствах ее зачатия и скорого появления на свет, ма Линда всхлипнула, прикусывая губу, и с каким-то особенным значением посмотрела на Джека через стол.

— Ну вот только не вздумай мокроту разводить, колокольчик, — с ненастоящей строгостью погрозил ей пальцем мужчина. — Один из наших сыновей вырос из хорошего парня в замечательного мужика. Это повод для радости, а не для расстройства.

Все зашумели, на Рика посыпались разные подколки и поздравления с тем, что он таки избавился от «невинности», на что тот только добродушно фыркал, подкладывая мне в тарелку всякие вкусности и то и дело целуя в висок. Никогда в жизни я не присутствовала на подобном застолье. Столько шума, движения, эмоций, тепла, взаимной доброты. Смотрела во все глаза, впитывая, запоминая все это, будто тая изнутри, позволяя этому новому для меня пробираться внутрь, привыкая, что это же теперь навсегда, это часть моей жизни с Риком, часть моей любви к нему. Потому что это правильно — любить тех, кто