— Я полагаюсь на вас, Дима, — улыбнулась Щеголева, не притрагиваясь к сверкающей папке, распахнутой перед ней. Она старалась выглядеть как можно непринужденнее, но пристальный взгляд женщины, сидевшей за соседним столиком, выводил ее из себя. Ее разглядывали слишком откровенно, перебрасываясь словами с соседкой, тоже обернувшейся в сторону Щеголевой. Теперь обе женщины без всякого стеснения разглядывали ее и Дмитрия. Юлия не любила, когда ее кто-то рассматривал. В тот первый ужин с Рогозиным, после своего необыкновенного преображения благодаря его мастерству, она испытывала то же самое. И раньше для нее сущим адом была необходимость присутствовать по этикету со Щеголевым на великосветских раутах, куда его приглашали и непременно с супругой. Она не любила быть в центре внимания, ловить на себе заинтересованные взгляды. В каждом из них читалось: «Ну, каково быть женой такого влиятельного человека? Не давит груз его достижений?»

Сейчас была аналогичная ситуация. В том плане, что красноречивый взгляд женщины с соседнего столика и ее соседки вопрошал: «Ну, каково быть рядом с таким молодым, интересным мужчиной тебе престарелой матроне?» Внимание и смешинка в глазах двух женщин не давали Юлии сосредоточиться, а Рогозин уже поймал ее затравленный взгляд.

— Юлия, — он положил свою ладонь на ее холодную руку, теребившую темно-зеленую салфетку, лежавшую у ее пока пустой тарелки.

— Да? — она вздрогнула и виновато улыбнулась.

— У вас глаза человека, загнанного в тупик. Хотите, мы уйдем отсюда сейчас же? — он осторожно прижал ее ладонь к столу. — Хотите?

— Нет, просто не выношу, когда на меня пялятся, словно я — новогодняя елка. Кажется, я не оправдаю их надежд — на мне нет гирлянды из разноцветных лампочек.

— Вы — красивая женщина. И это взгляды зависти и женской ревности, — медленно повернувшись в сторону откровенно разглядывавших их женщин, произнес Рогозин. Он смерил их безразлично-презрительным взглядом и сразу же забыл об их существовании. Он посмотрел на Юлию и улыбнулся самым очаровательным образом. — Пусть лопнут от зависти. Что им еще остается? Это не должно испортить нам вечер. Вы согласны?

— Согласна, — Юля подняла взгляд на официанта.

— Тогда я закажу омаров, лимонный сок, овощной салат, острый соус и… Что будем пить?

— Я — водку. Я не пью вина, мартини, не люблю коньяк. Шампанское — исключительно на Новый год. Ничего, если я скажу — водку?

— Прекрасно, я буду солидарен с вами. Мы закажем саке.

Получив заказ, официант испарился, оставив Рогозина и Юлию в ожидании. Дмитрий прятал улыбку, замечая, как Юлия изо всех сил старается выглядеть свободной. Она не находила себе места, но героически улыбалась, рассматривая обстановку. Она была здесь впервые и находила интерьер очень милым, уютным. Музыка, звучащая словно издалека, не мешала вести беседу, она была необходимым фоном, поддерживающим общее настроение заведения.

— Мне нравится здесь, — сказала Юлия. Она чувствовала, что Рогозин ждет от нее этих слов.

— Я рад, — облегченно выдохнул Дмитрий. — Честно говоря, я долго думал, где бы нам с вами провести время, и решил, что это место подходит как нельзя лучше. Здесь все для посетителя. Каждый чувствует себя долгожданным гостем. Нет городской суеты, маловероятно встретить знакомых — вас ведь это беспокоило?

— Нет, честно говоря, я даже не думала об этом. Я — свободная женщина. Вы, надеюсь, тоже. Мы не совершаем ничего крамольного. Важно только то, о чем мы будем говорить.

— Мы не виделись три недели.

— Немного больше, — улыбнулась Юлия.

— Я не сразу нашел в себе смелость напомнить о своем существовании. Только этим объясняется мое молчание. Я считал дни, но не решался снять трубку и набрать ваш номер.

— Странная застенчивость. Она не идет вам.

— А что мне идет? — Рогозин решил, что сейчас она сама выберет ту манеру поведения, которая поможет ему приблизиться к ней.

— Уверенность и здоровая доля нахальства. Все это делает мужчину неотразимым, — ответила Щеголева и тихо добавила: — По-моему.

Рогозин понимающе кивнул. Теперь он точно знал, что она хочет видеть рядом с собой тип, плейбоя без комплексов по поводу собственной идеальности, но с достаточной долей достоинства. Тихоня, бросающий скромные взгляды, — это не для Юлии. Ее не впечатлит излишняя галантность, вежливость. Всего понемногу, но главное — всегда оставаться уверенным в себе.

Официант принес заказ. Было самое время подкрепиться, выпить пару рюмок расслабляющего саке. Настало время трапезы, прерываемой комментариями по поводу кухни, совпадения вкусовых восприятий. Дмитрий наблюдал за Щеголевой, и, наконец, стал замечать, что черты лица ее расслабились. Движения стали плавными, взгляд слегка затуманился. Юлия с удовольствием наслаждалась нежным омаром, умело расправляясь с ним при помощи специальных щипцов. Рогозину нравилось, что она не жеманничает, ест с аппетитом, без кукольных кривляний. Он и сам любил иногда чревоугодничать, устроить этакий праздник потакания гастрономическим пристрастиям, но делать это обычно приходилось в обществе девиц, патологически боящихся набрать лишние сто граммов. Поэтому их кислая компания за столом в конце концов портила атмосферу праздника. Дмитрий с удовлетворением отметил, что так, как сегодня, он не ужинал давно. Уютный ресторан, красивая женщина, не отягощенная комплексами. Ему было приятно ее общество. Если бы не щекотливый вопрос, который он намеревался задать ей, все было бы вообще великолепно.

Сейчас Рогозину казалось непростительной ошибкой его сумбурное предложение руки и сердца, сказанное словно впопыхах. Он должен был вести себя иначе. Тогда у него был бы временной зазор на то, чтобы Юлия просто привыкла к нему. Поняла бы, что он рядом, и это хорошо. Хорошо или плохо — это показало бы время. А так получалось, что он вынужден давить, требуя от нее незамедлительного ответа. Он не мог не поинтересоваться, что же она решила. Но от своих планов по поводу Юлии он не собирался отказываться в любом случае. Ее ответ ничего не мог изменить — Рогозин был настроен завоевать эту женщину, полностью подчинить ее, сделать так, чтобы во всем мире для нее имели значение только сила их чувств, только взаимность. Она нужна ему, и пока он не отдавал себе отчета в истинном смысле своих намерений.

Пока он решил, что непринужденная беседа сама приведет его к тому моменту, когда нужно будет задавать важный вопрос. Рогозин подлил в бокал Юлии лимонный сок и вдруг спросил:

— Скажите, мы можем, наконец, перейти на «ты»?

— Обязательно. Если вы не возражаете, то при помощи вот этого прекрасного сока.

— Идет, — улыбнулся Рогозин.

Они проделали известный ритуал и, улыбаясь, какое-то время смотрели друг на друга. Дмитрий с каждым мгновением чувствовал все большую симпатию к Юлии. Он уже со страхом думал о том, что она ответит ему отказом, категорическим отказом и достойно аргументирует его. Она прижмет его к стенке своим отказом, ведь по глазам видно, что она не воспринимает его серьезно. Она улыбается, но маленькие бесы так и сверкают в ее сине-зеленых глазах. Глазах, которые в полумраке ресторана стали совсем темными, как морская вода, разбушевавшаяся в сильный шторм.