Риан дождался, пока я соизволю обуться, после чего стремительно подошел, подхватил на руки и понес меня нечесаную вниз. Вскрикнув в момент подхватывания с постели, я вновь отвлекалась от происходящего, продолжая свою мысль:

– Понимаешь, в этой вышивке много схожего с нашим искусством наложения проклятий, действительно много, и… – Примолкнув на мгновение, когда Риан начал спускаться по лестнице, я уже шепотом продолжила: – У меня есть предположение, что это связано с магическим наследием тех древних магов, что когда-то жили на завоеванной темными территориях.

– Наследие или наследники? – поинтересовался магистр, поставив меня на ноги.

– В первом уверена, по поводу второго – выясним!

Тихо рассмеявшись, Риан повел меня к столу, уже накрытому, и задумчиво произнес:

– Как же ты мне меня самого напоминаешь… лет так пятнадцать назад.

– Да? – Но эта информация была мгновенно забыта. – Нужно найти вышивальщицу, найти обязательно! Сомневаюсь, что она по памяти вплетала обереги, скорее всего, существуют книги, передающие знания из поколения в поколение.

– А если книг нет? И знания передавались от матери к дочери? – Магистр властно усадил меня за стол, заставил взять чашку с чаем в одну руку и булочку во вторую, после чего скомандовал: – Ешь!

– Да какая еда? – возмутилась я. – И, кстати, книга должна быть! Ты просто не понимаешь, такие знания устно невозможно передать! Это же схемы! Точнее то, что выглядит как схема в одну строчку, – она же для того, чтобы объяснить суть, страницы на три расписана будет! И…

И тут к нашему столику подошел хозяин гостиницы, с поклоном передал что-то магистру, а мне с благоговением:

– Утра доброго, почтенная госпожа.

– Темны… – начала я, осеклась и тут же исправилась: – И вам всего доброго, уважаемый.

Уважаемый ушел, странно на меня поглядывая. А я, как-то запоздало вспомнив, где мы находимся, начала осматриваться, завтракая в процессе. В свете дня обеденный зал казался совсем иным, нежели вчера. Деревянное строение, толстые выбеленные балки, связки лука, чеснока, грибов и яблок служили своеобразным украшением. На окнах – короткие занавеси с уже знакомым орнаментом – да, здесь обережные вышивки в ходу были. Забыв о завтраке, я торопливо подошла к ближайшему окошку, присмотрелась – от сглаза, от безденежья, от лихих людей. И вот эта занавесь тоже была сделана мастерски, с соблюдением всех потоков вплетаемой энергии, и…

– Родная!

– Да иду я, иду, – ответила, даже не двигаясь с места, потому как еще один символ я расшифровать не смогла и сейчас водила по нему пальцем, пытаясь все же разгадать значение.

Странный символ, я таких больше не видела.

– Барынька, чай, вышивкой интересуетесь? – Хозяин гостиницы, радушно улыбаясь, подошел ко мне.

Я оглянулась и только сейчас, раньше-то я его не разглядывала, увидела медальон с тем же самым знаком, что оказался незнакомым мне в вышивке. И этот тоже был вышит да медным ободом, размером с монетку, зажат. И нить вышивки красной была, а сама медь грубой выделки, в отличие от филигранности символа.

– Какой у вас медальон красивый, – заметила я.

– Оберег-то? – Мужчина ласково погладил украшение, не касаясь нити, а только по ободку.

– Да. – Я продолжала с интересом разглядывать изделие. – А оно что-то означает?

– Это-то? Ну так это чтоб деньги в доме не заканчивались, довольствие, значит, чтобы к рукам текло, от рук не отходило.

Деньги! Поверить не могу! Я все о чем-то высоком думала, а тут просто деньги. И мне бы получше рассмотреть, но чувствую, не позволит хозяин, никак не позволит, гномы и те в денежных вопросах суеверные, чего уж о людях говорить.

– А где такое приобрести можно? – решила я продолжить разговор.

– О-о, тут, барынька, дело такое, – хозяин мне рукой на наш столик указал, демонстрируя, что разговор там будет. Пришлось смириться, пройти, под недовольным взглядом Риана сесть на свое место и жадно ждать, пока владелец гостиницы решит какой-то вопрос с двумя другими посетителями в этом пустом зале и к нам подойдет. Подошел он вскоре, стул взял, сел напротив меня, да и начал рассказ:

– Тут дело в чем, барынька, с оберегами оно как – купить можно, да будет он тот ли?

Я понимающе улыбнулась.

– То-то и оно, – продолжил мужчина, поглаживая бороду. – Сильны обереги у жрецов Яреня.

– Бог солнца, – пояснил для меня Риан.

Я кивнула обоим, хозяин гостиницы продолжил:

– Да не сами они делают, волхвиц Забытого искать надо.

– Не спрашивай, – вставил магистр.

Снова киваю и готовлюсь внимать дальше. Мужчина рад был рассказать:

– А они деньгами не берут, им отдай самое дорогое – дитя али любимого человека, часто еще волосы берут, если девочка в доме есть. Да тут дело такое – отдашь волос, и сама малютка, как подрастет, к ним уходит.

– Ох… – потрясенно пробормотала я.

– Ничего я не отдавал. – Хозяин довольно прищурился. – Забрал я у них жену свою любимую, полюбил и забрал, вона как. А уж теща для меня расстаралась, оберег вот на свадебку подарила, занавеси к родинам первенца и, как поведется, деткам подарки завсегда полезные, обережные, к именинам-то. Да жаль, померла прошлым годом-то.

И такая печаль во взгляде промелькнула.

– Хорошая теща была, – продолжил он с тяжелым вздохом. – Как совет надобен, сразу к ней, все честь по чести объяснит, а коли с женой-то не сладим, никогда не вмешивается, все говорила – сами заварили, сами хлебайте…

Магистр во время разговора ел кашу с рыбной подливой, но вдруг отложил ложку и хмуро спросил:

– Померла? Волхвица? Так ты не стар, жена, стало быть…

– Меня моложе, – вставил хозяин.

– Так моложе… – Чуть призадумавшись, Риан добавил: – Волхвицы, как и ведьмы морские, в силу родами входят, да стараются пораньше с этим справиться, значит, родила она к восемнадцати, вряд ли позже. Жене сколько?

– Двадцать девять годков.

– Значит, теще твоей на момент смерти и пятидесяти не было… – Мне не понравилось выражение на лице магистра. – Волхвицы по сто – сто двадцать лет живут в здравии, болезни им не страшны, в буквальном смысле стороной обходят. Как же так случилось?

Пожав плечами, мужик с неохотой проговорил:

– А кто ж его знает, жрецы карой Яреня назвали, да только когда святилище сгорело, тещи-то моей там не было, у нас гостевала, да так у нас и померла, словно дыхание у ней кончилось.

Некоторое время мы сидели и потрясенно молчали. Я, переводя взгляд с магистра на хозяина гостиницы, сам хозяин, утирающий скупые мужские слезы, и магистр, сжимающий медную кружку… И та сжималась. Опомнился Риан, лишь когда на его руку чай хлынул.