Крылья!

Теперь я парил, где-то на высоте тридцати метров. Надеюсь, этого достаточно, чтобы Пат не смог докинуть до меня свои алхимические изделия.

Я не заметил, но все время огонь с моих ладоней не попадал. Ну что ж, придется его использовать.

Фаерболы!

Я посылал их один за другим. Не столько они и были нагреты, но на двух людей точно хватит. Жаль, что не одним из них мне не удалось попасть. Ва и Пат уворачивались, как могли, бегая по всему полю битвы.

Мне нужна идея фикс, которая одновременно бы все решила. Но как ее найти, и что придумать?

Я вроде как не хочу их убивать. Они классно постарались, помогая мне осознать мою геройскую составляющую. Но теперь я вовсе не герой, но, конечно, во мне есть немного добра к ним. Всего лишь для того, чтобы их не убить.

Меня кольнуло болью. Ага, походу время на магию у меня исчезло. Крылья не справлялись со своей задачей, и я постепенно снижался к земле.

Бывшие друзья побежали к месту снижения. Ну вот еще что. Я способен подраться чуть-чуть подольше. Если крылья мне больше не могут помочь, тогда я, вероятно, полетаю, как железный человек.

Крылья исчезли. А я продолжал парить в воздухе. Растопырив пальцы, изо всех сил пытался думать об огне и полете. Но с каждой секундой это становилось удерживать все трудней и трудней.

В последнее мгновение полета я направил себя в сторону, и смог разорвал дистанцию на десять метров.

Мы втроем стояли, будто разыгрывали сцену с мексиканской дуэли. Мои руки, пылающие в огне, были направлены в стороны Ва и Пата. Пат замахивался своим зельем, а Василиса направила на меня меч.

Мы все выдохлись, особенно Васян. У нее закрылся третий глаз. Она вероятно еще не может его так долго использовать. Патрик тяжело дышал, он все еще не пришел в форму.

Мне тоже трудно себя удерживать на ногах. Длительное применение магии истощает.

— Господин Агапов!

— Что?

— Сорок первый протокол вновь упал!

— Да чтоб его! Тупой Шестов. Не может ничего своими силами! — Юрий сжал обе руки в кулаки. — Может ты ему поможешь? Я вижу у него вовсе нету очков здоровья!

— Но это навредит, и протокол еще сильнее может упасть!

— Да не важно! Уже ничего неважно! Это ничтожество нам уже не поможет. Дак давай хотя бы в агонии его подтолкни? Это наш последний шанс!

— Так точно! — Сечин повернулся к бывшему директору. — Юрий Павлович, а можно вопрос?

— Ну давай.

— А почему в симуляции есть магия, но нет полоски маны?

— Я-то почем знаю! Это же ведь его персональный мирок! У него свои правила!

Вдруг мои раны затянулись, боль прошла, истощение прекратилось. Я почувствовал, что еще могу сражаться физически. Но вот морально мне уже не хотелось драться.

А зачем? Это ведь мои друзья. Ну может быть еще друзья. Хотя я даже и не знаю. Я вообще ничего не знаю.

Эти двое вроде как всего лишь нули и единицы, но, кажется, нутром я чую, что здесь все не так. У меня, как будто ком к горлу пристал. Такое ощущение, что я делаю все абсолютно неправильно.

Неужели это моя совесть проснулась? Эй, ты, совесть! Ты что здесь забыла? Проваливай! Ты никогда ко мне не приходила, и незачем приходить именно сейчас.

— А может и стоит!

Кто это сказал?

— Я.

Кто?

— Это я — твоя совесть. Ты что не можешь отличить свой собственный голос от мыслей? — заткнись!

Заткнись! Ты мне не нужна!

— А вот и не правда! Я тебе очень нужна!

— Дэн! Что с тобой? С кем ты разговариваешь? — спрашивала меня запыхавшаяся Василиса.

— Не понимаешь? С совестью конечно же! Видишь ли, она решила ко мне заскочить на пару минут!

— И? Ты послушаешь ее?

— А с чего бы мне ее слушать? Я что — все делаю неправильно?

— Ага. — продолжала Ва.

— Да быть того не может! Ты можешь и не понимать, но ты всего лишь часть моей большой игры.

— В каком смысле?

— В смысле все это не настоящее!

— Ты опять за свое? — гневно кричала на меня Василиса.

— Да!

— Мы все здесь настоящие! Мы все здесь живые люди!

— Я тебе не верю!

— Ну тогда поверь моему клинку!

К ее большому сожалению, я вылечился. И силы ко мне вернулись. Третий глаз спокойно работал, и от ее медленных ударов не составило труда увернуться.

Я не верю ей. Они все здесь не настоящие. Как и я. Я тоже ненастоящий. Вся моя жизнь не настоящая. Я просто ничтожество.

Василиса уже и не верила в себя, но вдруг попала ровно в цель. Она на всю толщину меча вонзила мне его в плечо.

Боли не было. Я ничего не почувствовал. Василиса вскрикнула, как будто бы и не хотела меня задеть.

— Ты чего? Я думала ты увернешься!

— Да, а какой смысл?

— Ты о чем?

— Ты не настоящая, да и я тоже. Все мы тут узники в большой тюрьме.

— Во дурак, а? Совсем у тебя крыша поехала. — она вытащила меч, и приказала Патрику заделать рану. — Ты слишком много думаешь. Постарайся поменьше думать.

Я взглянул на нее. Василиса прослезилась. Небольшая слезинка текла по щеке. Она отложила меч в сторону. Время действовать!

Я схватил ее, и в засос поцеловал. Ха! Думаешь, что меня можно победить! Нет, я тут всех…

Василиса пыталась выбраться, не то от неожиданности, не то от неприязни. В один неприятный момент, своей рукой она заехала по ране.

— Ааа! — закричал я.

— Ты придурок! — злобно крикнула она, вырвалась и отошла на несколько метров.

Как только Ва это сделала, то поняла, что меч остался лежать на земле. И теперь он там находился между нами троими.

Моя выходка оказалась неудачной, но все же. Я чего-то добился. Я могу, буквально, протянув руку, забрать меч, и при этом никого не убив.

Я герой. Чуть-чуть, но герой.

— Смотрю, ты вылечиваешь его уже на ходу.

— Так и есть, господин Агапов.

— Хорошо. Но все же, Шестов должен принять решение сам. Наши попытки могут принести не тот эффект, на который мы здесь рассчитываем.

— Юрий Павлович, вы сами меня попросили ускорить терапию.