Викинг считал, что все это чушь. В Стентрэске гораздо холоднее.

Эвелина не хотела идти в столовую в том же здании, так что они побрели по (вовсе не) самому холодному месту Швеции до тайского ресторана на углу с улицей Кунгсгатан. Над дверью висел мощный колокольчик. Судя по всему, ресторан явно не справлялся с наплывом посетителей. В темноте мигали блестящие гирлянды.

– Рождество будешь проводить с семьей? – спросила она, когда им подали курицу с овощами-вок и орешками кешью.

Он кивнул, прожевал, прежде чем ответить.

– Маркус живет в Стентрэске, а вот Элин, моя дочь, приедет из Стокгольма. Брат в квартире группового проживания в Видселе, он тоже приедет. Соберемся у моей мамы. А ты?

Она попыталась улыбнуться, но получилась скорее гримаса.

– Послушай, – проговорила она. – Что случилось с твоей женой? Как она утонула?

Он чуть не поперхнулся рисом. Откашлялся.

– Она пошла на болото и утонула. Оно называется Кальмюрен. Находится чуть выше Стентрэска, полмили к северу от него. Бездонное болото. Огромное количество морошки.

Он положил в рот еще кусочек.

– Она была не из вашей деревни? – спросила Эвелина.

Он покачала головой.

– Из Стокгольма. Вернее, из Сольны. Мы познакомились, когда я учился на полицейского.

На пару минут он замолчал.

– Хелена, – произнес он. – Ее звали Хелена. Стормберг. Поначалу мы просто жили вместе, родился Маркус. Поженились, когда она ждала Элин.

Он отпил из бокала минеральную воду, подлил себе еще.

– Ты не ответила, – сказал он. – По поводу того, как ты собираешься праздновать Рождество.

Она сделала глубокий вдох.

– Думаю, вообще проигнорирую его в этом году. Филиппа будет у своего отца.

Викинг решил сменить тему.

– Ракетная база, – сказал он. – Американцы снова были там, когда пропала София. Шведский персонал допросили, а янки – нет. Кроме того, трое-четверо предположительно уехали раньше, чем планировалось. Они покинули свои номера раньше. Возможно, их отправили домой – как раз в то время, когда начали прочесывать окрестности. По крайней мере, так это восприняла хозяйка пансионата.

– Ты разговаривал с ней?

– Ее звали Керстин Линдгрен. Она умерла осенью тысяча девятьсот девяностого года, вскоре после того, как пропала Хелена. Она там работала.

– Твоя жена? Она работала в пансионате?

– Управляющим. Она училась гостиничному делу в Швейцарии. В Стентрэске не так много вариантов.

– Вау! – воскликнула Эвелина Андерссон. – И она приехала с тобой сюда. Должно быть, в тебе есть нечто особенное. Почему не допросили американцев?

– Мы не знаем, кто они. Никаких поименных списков не было. Вся деятельность там, на базе – о дин сплошной знак вопроса. В городе многие убеждены, что ответ скрывается именно там. Это и вправду удобно, когда зло приходит откуда-то со стороны.

– А где ты был в те выходные? – спросила Эвелина Андерссон, глядя ему прямо в глаза.

– В Будене, – ответил он. – В хоккейном лагере.

Она подняла брови.

– Стало быть, ты все пропустил?

– Вернулся домой как раз тогда, когда начали прочесывать лес.

– Какое расстояние между Буденом и Стентрэском?

Пережевывая овощи-вок, он пристально взглянул на собеседницу.

– Сбегать туда-сюда за вечер пятницы, чтобы отрубить кому-нибудь голову, не получится, – ответил он.

– А если на машине? – спросила она, отпив глоток своей минералки.

– Тогда да, – ответил он. – Сейчас дорога занимает полтора часа. В восьмидесятые, наверное, чуть побольше.

– Версия с ракетной базой что-то не вызывает у меня доверия, – проговорила Эвелина Андерссон и сделала знак официанту, чтобы принесли счет. – А дом сохранился – в котором она выросла?

– Да, но его с тех пор несколько раз ремонтировали. От нее там ничего не осталось.

– Но вы обнаружили в деревне живого родственника, чтобы сличить ДНК?

– В городе, – поправил ее Викинг. – Жители Стентрэска внимательно следят за тем, чтобы их город называли городом. София была единственным ребенком, но мы нашли двоюродного брата, живущего в Мальмфельтене.

Он оказался одним из тех потенциальных родственников, список которых составила Карина Бюрстранд: Хенрик Хельстен, водитель скорой помощи из Елливаре. Кроме того, Викинг затребовал пробы ДНК Сигрид Киннунен из Стентрэска, муниципальной няни девочек, – просто для сравнения.

– Послушай, – начал он и отложил телефон. – Хотел спросить тебя о другом.

– Ответ «нет», – улыбнулась она. – Я занята.

Он тоже улыбнулся.

– Члены партии «Шведские демократы» более склонны к совершению преступлений, чем другие?

Она приподняла брови.

– Чем какие другие?

Он подумал о Биргитте, которая неплохо соображает даже в пьяном виде.

– Вернее так – правда, что им менее свойственна эмпатия? Что они более склонны к психопатии?

– Среди всех политиков, выставляющих свои кандидатуры на выборы, у них количество имеющих судимости зашкаливает, – ответила она. – Как у них с эмпатией, точно не знаю. А почему ты спрашиваешь?

– Да так, кто-то что-то сказал.

Эвелина Андерссон поднялась.

– Давай не будем сейчас о них.

Она подошла к стойке и расплатилась.

– Нашла ту обувную коробку, – сказала Карина Бюрстранд, когда он снова вошел в участок. – Она у тебя на столе.

Тем временем снова начался снегопад и закружила метель, дорога от Лулео на север была малопригодна для езды. Викинг стряхнул с куртки снег.

– Здесь протоколы наших заседаний, кроме последнего, в пятницу, 1 августа тысяча девятьсот восьмидесятого года. Мы всегда получали предыдущий протокол на очередной встрече.

Она дала ему пачку записок – сообщения от людей, которые желали, чтобы он им перезвонил.

– Ты не могла бы зайти ко мне? – спросил он и, не дожидаясь ответа, двинулся в свой кабинет.

Она поплелась за ним без всяких возражений. Не дожидаясь приглашения, села на стул для посетителей возле его письменного стола.

– Хочу спросить тебя кое о чем, – начал он, доставая из портфеля стопку бумаг.

– Это предварительный рапорт Национального центра судебно-медицинской экспертизы в Линчёпинге, – сказал он, протягивая ей бумаги. – Предметы, найденные в основании моста. Хочу, чтобы ты просмотрела его, когда мы закончим, – может быть, что-то привлечет твое внимание.