тайгу, неизвестно куда. И тоже… после второго курса рванули, в девятнадцать лет…

– Нет, Сережа, они-то как раз знали, куда едут и зачем. У них была цель, была база – хотя бы палатка, но и зарплата, работа, перспективы… А так, действительно с нуля, очень сложно счастье найти. Кто-то обязательно должен… м-м… – Щелкнула пальцами в поисках слова. – Должен обязательно опекать, что ли. Согласны?

Сергей кивнул, но вид имел по-прежнему невеселый. И Полина шутливо потребовала:

– Ну-ка улыбнитесь, Чайльд Гарольд! Что это? И давайте, в конце концов, будем есть. Нам нужны силы! К тому же… – глянула на экранчик лежащего по правую руку мобильного телефона, – нужно уже постепенно торопиться. В Москве, Сережа, жить приходится в спринтерском темпе. Иначе… Всё, едим, философствовать будем позже. То, что вас волнует, вы написали. Теперь главное – донести это до людей. – Взяла вилку и нож, но не донесла их до мяса, добавила веско: – Правильно донести. Согласны?

4

После длинных речей членов жюри, долгого, словно специально для нагнетания интриги устроенного выступления рок-группы «Запрещенные барабанщики», все же объявили имя победителя, выслушали его короткую и сбивчивую речь, похлопали, поднялись и переместились в соседний зал. Без промедлений, привычно-уверенно обступили длиннющий стол с едой. Зашумели, заговорили… Сергей остался у двери, не решаясь втиснуться в людской частокол.

Подошла Полина. В одной руке тарелка с бутербродами, канапе, кусочками фруктов, в другой, между пальцев, – два пузатеньких, на тонких ножках, бокала с вином.

– Подкрепитесь, Печорин, – протянула ему тарелку и бокалы. – Вы еще нужны мировой литературе.

Сергей смущенно улыбнулся:

– Не надо, Полина Максимовна, зазнаюсь. Хотя, чего… – Взял бутерброд с красной рыбой. Отчаянно его куснул.

– Да бросьте переживать! И бокал примите – роняю!.. Поймите, ваш проигрыш лучше победы. Всего голоса не хватило… И кому проиграли-то? По-та-по-ву! Он сорок лет у всех на устах, сорок лет упорно всех шокирует, да и, – понизила Полина голос таинственно, – ему умирать скоро, в конце концов, – надо ведь заслуги отметить… А у вас, дорогой, такое будущее!.. У вас только всё начинается.

– Хм… да…

– Я вам гарантирую. Так что кушайте с чистой совестью. Кушайте и пейте. Сегодня не грех.

Медленно, словно гуляя по парку после дневного сна, к ним подошел седоватый, в очках, с очень круглым брюшком мужчина средних лет. Распевно произнес:

– Приве-етствую вас, Поли-инушка!

– Добрый вечер, – заулыбалась она, – добрый вечер, Олег Алексеевич!

И они поцеловались.

– Не могли бы, Полин Максимна, – не глядя на Сергея, будто его здесь и не было, сказал мужчина, – познакомить меня с вашим юным питомцем?

– С удовольствием! – И, как фокусник волшебной палочкой, поводив в воздухе тарелкой, Полина указала на Сергея. – Вот он, Сергей Толокнов. А это – Олег Алексеевич Бутыгин, известный писатель, издатель…

– Да-да, – Сергей оживился, – я читал!.. Здравствуйте!

– Рад познакомиться. Поздравля-а-ю.

– Да вроде как не с чем…

– Ну-у, – длинно усмехнулся Олег Алексеевич, – как это не с чем! Вы здесь сегодня – главный герой. Все только о вас и шепчутся. Подойти боятся. Очень, говорят, серьезный молодой человек.

И Полина, опередив ответ Сергея, шутливо-угрожающе пальнула:

– Он у нас такой! Теперь держитесь, Олег Алексеич!.. Вот выйдет книга…

– У! – удивился тот. – Уж и книга? Быстро это нынче делается. Ну и хорошо, и правильно. В нашу-то молодость – пока до книги допишешься, уже и не рад ничему. И в журналы как пробивались!.. А теперь… Нет, правильно, пусть печатают всё, а там – или разносят, или превозносят. Каково, дружок, ваше мнение?

– Наверно… – пожал плечами Сергей. – Не знаю… Я раньше не жил.

Олег Алексеевич громко, раскатисто, но, кажется, не совсем искренне захохотал.

– О… отличный ответ! Отли-ично!.. Так держать, ни с кем запросто не соглашаться! – Запил хохот вином. – Вы, я слышал, издалека?

– С Забайкалья.

– Сын строителей БАМа! – вставила Полина гордо.

– У-у, далеко-о… А я ведь тоже совсем-совсем не отсюда. Тоже ведь какой-никакой, а сибиряк.

Полина изумилась:

– Правда?! Мне казалось, вы всегда в Москве жили…

– Ну что вы, какой из меня москвич, Полинушка… Стопроцентный омский валенок. Слегка только пообтёршийся. Хо-хо-хо!.. В двадцать два года, уж после армии, сюда прибыл. В Литинститут поступил. Да-а… На поэзию, кстати!

– Да неужели?!

– Представьте себе, – с удовольствием завспоминал Олег Алексеевич. – Лирику сочинял, ночью по набережным бегал, Кремлем любовался… Не сра-азу я на прозу решился, ой не сразу. Сперва жизнь попробовал со всех концов, наглости набрался, подождал, пока вода выкипит… А теперь… Вроде и детишки совсем, а вот – глядите-ка!.. И правильно, правильно, Сергей батькович, дерзайте. И ничего не бойтесь. – Писатель приподнял бокал. – Ну, за вас, за продолжение!

– Полностью присоединяюсь, – сказала с улыбкой Полина.

– Спасибо, – улыбнулся Сергей.

Чокнулись, отпили из бокалов по чуть-чуть. Постояли, глядя друг на друга и слегка покачиваясь, чтоб не затекли ноги. Через полминуты молчания Олег Алексеевич вдруг повернул лицо налево, направо, оглянулся, снова пощупал глазами Сергей и Полину и вздохнул:

– Н-ну что ж, пойду, с вашего позволения, дальше.

– Увидимся, – обдала его улыбкой Полина.

И Сергей опять улыбнулся:

– До свидания!

Медленно, прогулочным шагом Олег Алексеевич направился к столу и затерялся среди толпящихся…

– Ну как? – спросила Полина

– В смысле?

– Как вам здесь? От церемонии как вообще впечатление?

– Ох, не знаю пока. Как-то… смешно как-то немного… Я, честно говоря, по-другому это всё представлял. На спектакль похоже.

– Гм… Интересно. Но среда литературная, дорогой Сережа, всегда была очень хорошей пищей для сатиры. Бунин, вспомните, хлеще Зощенко становился, когда начинал писать о литераторах, об их отношениях. – Прищурившись, Полина смотрела на частокол у стола, в котором наверняка каждый столбик-человек был ей знаком. – Да, вы правы, это театр в каком-то роде… Те же законы. И знаете, тут роли настолько четко распределены – любой бы режиссер позавидовал… И каждый дает именно те реплики, какие от него ждут, на какие он кем-то там запрограммирован… Извините, я сумбурно выражаюсь. Надеюсь, вы понимаете, о чем я?

– Кажется.

– Вот знаете, почему никто, например, из толстых журналов к вам не подходит, а ведь после такого успеха они должны бы, по идее, наперебой просить ваши вещи?

– Почему?.. – заинтересовался Сергей. – Я ведь за журналами пытаюсь следить, даже хотел послать рассказы в какой-нибудь, а потом передумал. Решил – наверняка ведь откажут.

– И отказали бы. Сто процентов отказали, если бы так получили, по почте, ни с того ни с сего. А сейчас им оч-чень хочется вас напечатать, даже если они и не читали еще… Ведь сенсация! – мальчик, восемнадцать лет, а вошел в финал такой премии громкой, на один голос всего самому Потапову уступил. Ни одной публикации,