Через два дня после смерти папы Иннокентия в Перудже кардиналы собрались в том же городе и выбрали понтификом пожилого и уже некрепкого здоровьем кардинала Ченчио Савел-ли, который принял имя Гонория III (1216-1227). Он происходил из римской аристократической фамилии и уже много лет отдал службе в курии; в 1197 году Ченчо недолгое время пробыл воспитателем Фридриха Сицилийского, хотя, поскольку тому еще не было трех лет, он вряд ли как-то воздействовал на него.

С того дня, как он стал папой, Гонорий видел главную свою задачу в том, чтобы воплотить в жизнь замыслы своего предшественника по организации крестового похода. Чтобы достичь политического единства, необходимого для успеха предприятия, он приложил немало стараний на дипломатическом фронте, выступив в качестве арбитра между королями Франции и Арагона, убедив Филиппа Августа отказаться от вторжения в Англию, оказав тем самым помощь сыну Иоанна Генриху с наследованием трона после кончины его отца. Увы, Пятый крестовый поход оказался столь же неудачным, сколь и предыдущие. Его главной задачей являлся захват египетского города Дамьетты, откуда в будущем собирались начать наступление на Иерусалим. Флот отплыл в 1218 году, возглавляемый номинальным королем Иерусалима Иоанном Бриеннским, но по прибытии (четыре месяца спустя) папского отряда под предводительством папского легата, кардинала-епископа Альбано португальца Пелагия Кальвани последний настоял на передаче ему верховного командования.

После семнадцатимесячной осады Дамьетты египетский султан аль-Камиль в отчаянии предложил отдать все Иерусалимское королевство к западу от Иордана в обмен на уход крестоносцев. Пелагий по-идиотски отверг это предложение — он желал пролить как можно больше крови, завоевать Каир, а затем и весь Египет. 5 ноября 1217 года Дамьетта наконец пала, однако война тянулась еще более двух лет и продолжалась бы и дольше, если бы армия крестоносцев из-за нильского разлива не попала в ловушку, выбраться из которой ей удалось лишь ценой капитуляции. Столь близких к успеху крестоносцев постигла еще одна катастрофа исключительно по причине упрямства их предводителя[138].

Папа же Гонорий склонялся к тому, чтобы возложить ответственность на другого человека — на того, кто стал теперь императором Фридрихом II. Еще в 1214 году Фридрих объявил о своем решении принять крест. Почему он так поступил, остается загадкой. Особым благочестием он никогда не отличался; более того, будущий император вырос в обществе мусульманских знатоков гуманитарных и естественных наук, прекрасно говорил на их языке и глубоко уважал их религию. В то время ни папа, ни кто-либо другой не оказывали на него давления; более того, есть немало оснований полагать, что Фридрих сожалел о своем обещании и не выказывал большого желания его исполнять, оставшись в Германии еще на четыре года вплоть до 1220 года, и крестоносцам пришлось отправляться без него. Если бы, как считал папа (и видимо, вполне справедливо), он возглавил Пятый крестовый поход, последний закончился бы совершенно иначе. По крайней мере в какой-то степени Фридриха должно было бы заставить поторопиться то, что Гонорий короновал его императорской короной, когда он проезжал через Рим по пути на Сицилию.

Провал Пятого крестового похода привел лишь к тому, что папа решил взяться за подготовку Шестого — во главе с самим императором. Фридрих по-прежнему оставался откровенно безучастным, однако возникли новые серьезные сложности. В 1221 году скончалась императрица Констанция, и вскоре была высказана идея, что Фридрих должен был жениться на двенадцатилетней Иоланде Бриеннской, наследнице Иерусалимского королевства. Этот титул остался ей от матери, внучки короля Амальрика I. В возрасте семнадцати лет последняя вышла замуж за шестидесятилетнего Иоанна Бриеннского, который немедленно принял королевский титул. После ранней смерти жены через год или два его претензии на сей титул, очевидно, стали выглядеть очень спорно, однако он продолжал управлять землями вокруг Акры в качестве регента при своей маленькой дочери Иоланде. Более того, Иоанн, как мы видели, поначалу возглавлял Пятый крестовый поход.

Поначалу Фридриха не слишком увлекал этот план. У Иоланды не было ни гроша, и она едва вышла из детского возраста, а Фридрих был более чем вдвое старше ее. Что касается титула невесты, то он представлял собой пустышку — Иерусалим почти четыре столетия находился в руках сарацин. С другой стороны, права на королевство должны были значительно укрепить — хотя и сугубо номинально — его претензии на город, когда он наконец после многочисленных отсрочек выступит в крестовый поход. Таким образом, после некоторых колебаний он согласился на брак. В ходе дальнейших переговоров с Гонорием император также согласился на то, что крестовый поход начнется в праздник Вознесения — 20 мая 1227 года. Гонорий дал понять, что любая отсрочка повлечет за собою отлучение Фридриха от церкви.

Наконец, в августе 1225 года четырнадцать галер императорского флота прибыли в Акру — последний уцелевший форпост крестоносцев в Отремере[139], чтобы препроводить Иоланду на Сицилию. Еще до отъезда она была выдана замуж за императора по доверенности; по ее прибытии в Тир, поскольку она уже стала совершеннолетней, ее короновали в Тире, и она стала королевой Иерусалимской. Только после этого она взошла на корабль, увозивший ее к новой жизни, в сопровождении свиты, куда входила ее кузина, бывшая несколькими годами старше Иоланды. Фридрих вместе с отцом последней ожидал ее в Бриндизи, где 9 ноября в соборе состоялась вторая свадьба. Увы, то был несчастный брак. На следующий день император покинул город, не предупредив предварительно тестя; когда Иоанн догнал их, его дочь в слезах сообщила ему, что ее муж уже изнасиловал ее кузину. Когда Фридрих и Иоланда достигли Палермо, бедную девушку немедленно отправили в дворцовый гарем. Ее отцу холодно сообщили, что он более не является регентом. Тем меньше у него было отныне каких-либо прав на королевский титул.

Что в первую очередь вызвало ярость Иоанна — грубое обращение императора с его дочерью или утрата королевства, пусть он и владел им лишь формально, — остается неясным; во всяком случае, он тут же отправился в Рим, где папа Гонорий, как и следовало ожидать, принял его сторону и отказался признать законным присвоение Фридрихом королевского титула. Это не могло не усилить напряженность в отношениях между папой и императором, которые и так были хуже некуда из-за того, что Фридрих продолжал медлить с крестовым походом, начало которого он так долго откладывал, а также из-за его отказа признать власть папы над Северной и Центральной Италией. Вражда углубилась еще сильнее, когда Гонорий скончался в 1227 году и ему наследовал кардинал Остийский Уголино Сеньи, принявший имя Григория IX (1227-1241)[140]. В свои уже семьдесят с лишним лет он начал действовать весьма энергично. «Берегись, — писал он Фридриху вскоре после восшествия на папский престол, — ставить свой разум, который роднит тебя с ангелами, ниже чувств своих, которые роднят тебя со скотами и растениями». Для императора, о дебошах которого быстро распространялись легенды, это был удар не в бровь, а в глаз.