– Эй! Кто здесь? – воскликнул мужчина, перестав приближаться к ней и неожиданно направив свет назад.

– Я вас поймала, господин охранник!

Несмотря на металлический скрежет и стук колес, Грейс узнала детский голосок.

Элиза!

Охранник быстро поднялся.

– Что ты здесь делаешь? Ты не имеешь права находиться в этой зоне! И ты это знаешь! Ну-ка, пошли со мной.

– Мне скучно в игровой комнате, – шаловливым тоном ответила девочка.

– Как ты прошла через запертые двери?

– Мама потеряла свой бейдж… а я его ненадолго одолжила.

– Сейчас же отдай его мне! Я тебя провожу! Пошли!

– А почему здесь столько красивых вещей?

– Это не твое дело! Шагай!

Грейс быстро размышляла. Охранник сейчас войдет в вагон с детьми, которые ему расскажут, что произошло. Он поднимет тревогу, и для нее все будет кончено.

Она тихонько вылезла из своего укрытия и неслышно последовала за мужчиной. Тот шел быстро, толкая впереди себя маленькую Элизу, и Грейс пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его. Если бы они находились не в поезде, он непременно услышал ее. Но механические шумы так хорошо заглушали ее движения, что она смогла внезапно напасть на него сзади. Она с такой ненавистью сдавила его шею, что он умер от удушья всего за несколько секунд. Прерывисто дыша, она смотрела, как тело сползает к ее ногам, и не без испуга отметила, что в этот раз почти не испытывает чувства вины. Сейчас не время копаться в душевных переживаниях, но если она выпутается из этой истории, ей надо будет потратить время и разобраться, кем же она стала.

«Не знал всей меры вашей природной доброты, инспектор. Вы меня пугаете, – прошептал Гэбриел. – Избавьтесь от него».

Грейс игнорировала язвительную реплику и закатила труп под стол, встретив при этом взгляд девочки, в котором испуг смешался с восхищением.

– Ты спасла мне жизнь, милая, – сказала Грейс, успокаивающе кладя свою руку на ее. – Спасибо.

Элиза молча кивнула.

– Ты обладаешь редкими смелостью и умом. Скорее возвращайся к остальным детям и постарайся сделать так, чтобы они играли как можно дольше, не рассказывая, что видели взрослого. Договорились?

– Я знаю, какие игры они больше всего любят.

– Отлично. Иди.

– А ты? Ты что будешь делать?

– Мне надо поговорить с начальником этого поезда, потому что подозреваю, что он плохой человек.

– Ты посадишь его в тюрьму?

– Может быть.

– А потом мы еще увидимся?

– Обещаю.

– Клёво. Тогда до скорого!

Девочка подобрала упавший на пол бейдж бывшей воспитательницы и побежала к двери вагона.

– Обещаю, – шепотом повторила Грейс с тяжелым сердцем.

«Вам повезло, – заметил Гэбриел. – Вы произвели на эту малышку впечатление, и она последовала за вами… Значит, она и была той тенью, которая, как мне показалось, скользнула следом».

– Что с ней сделают, если у меня не получится?

«Вы это отлично знаете. У вас совсем мало времени».

Терзаемая тревогой, Грейс миновала оставшиеся вагоны бегом. Она собиралась войти в очередной, но тут заметила убранную под стекло табличку над дверью.

– Подождите…

В рамке находилась цитата, подписанная лично Пассажиром. Грейс быстро прочитала и поняла. Она медленно обернулась и обвела взглядом кучу предметов, собранных в вагоне.

– Я знаю, зачем он собирает все эти вещи, – прошептала она. – Это написано черным по белому передо мной.

«Прочтите, но быстро!»

– «Из культуры народа рождается его идентичность, из идентичности рождается свобода. Свобода – это преграда на нашем пути, поэтому начнем с культуры, остальное рухнет само…»

Несколько секунд Гэбриел молчал, а когда заговорил, его голос был строгим:

«Он высасывает из нашей цивилизации ее память, чтобы легче было покорять народы. – И добавил: – „Разрушающий культуру сокращает пути, ведущие к рабству“».

– Альбер Камю, – проронила Грейс, узнавшая фразу.

Она также отметила заинтересованный тон Гэбриела, который прежде не испытывал угрызений совести, служа транснациональной организации, занимающейся отуплением народов.

«Уверен, что мы могли бы быть друзьями, инспектор Кемпбелл. В другой жизни…»

– Так значит, это и есть План? – спросила она, игнорируя его последнюю реплику.

«Наверняка лишь маленькая его часть. Сомневаюсь, чтобы он афишировал свою глобальную стратегию с таким бахвальством. Продолжайте, возможно, в других вагонах узнаете больше. И поторапливайтесь!»

Она добежала до двери, где новая цитата подтвердила их предположение.

Грейс прочитала вслух, прежде чем шагнуть в тамбур:

– «Народ без культуры – это народ без памяти, а народ без памяти больше не народ, это стадо, которое предпочитает сражаться за телевизор, а не за идею».

Наконец, в последнем вагоне над дверью красовалась формула, запечатленная золотыми буквами. Читая ее, Грейс снова видела проплывающие перед ней набитые в эти контейнеры на колесах тысячи предметов, само существование которых скоро сотрется из памяти сотен и сотен миллионов женщин, мужчин и детей:

– «Все народы говорят, что любят свободу. Пригрозите им отнять ее, и они взбунтуются, как один человек. Но уничтожьте их культуру, и они в конце концов забудут, кто они, включая тот народ, который так любил свою свободу».

«Я всегда подозревал, что План – это война, – заявил Гэбриел. – Но я даже не представлял, до какой степени они продумали мощь своего оружия… Я даже не решаюсь думать о том, что еще он придумал и как далеко собирается зайти. Но не это цель нашей миссии».

– Я готова, – перебила его Грейс, более чем когда-либо полная решимости свалить Пассажира и всех его союзников.

«Отлично, момент настал, Грейс. Сейчас вы войдете в личные покои Пассажира, где находятся его кабинет и сейф, в котором хранится флешка».

– Как я смогу туда войти?

«У меня есть электронный ключ. Когда будете на месте, приложите наушник к бронированной двери. Я дистанционно взломаю систему».

– Вы сможете это сделать?

«Да, наушник подключится к центральной системе сейфа, а мощный дешифратор, которым я располагаю на своем наблюдательном пункте, в несколько мгновений протестирует и выявит необходимую комбинацию».

– А чтобы войти в кабинет?

«Тот же принцип: там стоит электронный замок. Вы готовы?»

– Готова.

Раздался металлический щелчок, и две двери, более толстые, чем прочие, открылись. Грейс различила узкий коридор, идущий вдоль левого бока вагона, тогда как правую сторону занимало то, что издалека походило на апартаменты.