Когда я просыпаюсь, Нет одевается. Она примеряет ярко-красную юбку средней длины и такого же цвета бюстье, отчего становится похожей на принцессу-демона. У меня пересохло во рту, веки не поднимаются. Я спускаю ноги на пол, чтобы проснуться. Моя подруга не говорит ни слова. Она не обращает на меня внимания. Она вся поглощена своим нарядом. От ее безразличия у меня появляется ком в горле, я не могу ни глотать, ни дышать.

Одевшись, Нет идет в ванную, она по-прежнему не смотрит на меня. Она бросает меня, а я понуро сижу на краю кровати, словно на краю пропасти. Она не закрывает за собой дверь. Я вижу, как она красится. Она нарочно изводит меня своим молчанием, она показывает, что в ссоре виновата я. Я наблюдаю, как она подносит ярко-красный тюбик помады к губам, как красит ресницы, подчеркивая глаза. Она не замечает безутешную тень, сидящую в спальне и безмолвно умоляющую о пощаде.

Только нарисовав на лице маску, Нет возвращается в комнату и наконец смотрит на меня убийственным взглядом:

— Тебе пора одеваться, ты опоздаешь.

— Нет, что случилось?

Случилось то, что появился тигр, что его тело вошло в нее, танцевало на ней. Воспоминание о нем остается в ней. Случилось то, что я промолчала вчера, и поэтому Нет думает, что я тоже танцевала с ним. Случилось то, что он вечным кошмаром впечатался в мой мозг.

— Я не понимаю, почему ты скрыла от меня, что вы знакомы. Мы всегда все друг другу рассказывали. И ты так грубо ведешь себя с ним, я тебя не узнаю… Эта ревность…

— Нет, прекрати!

Я встаю. Мои руки протягиваются к ней, чтобы остановить поток слов, которые неизбежно станут несправедливыми. Я хочу поставить преграду. Наше противостояние становится похожим на сражение. Поняв это, я быстро сажусь, объявляя об отказе от участия в поединке. Я не хочу, чтобы она ввязывалась в мою войну. Пусть лучше она воображает себе преступную связь и невозможную ревность, чем узнает о моем прошлом, на фундаменте которого я построила свою новую личность. Докмай, я — Докмай.

— Тебе так неприятно видеть, что я счастлива с ним?

Я закрываю глаза, сраженная убийственным вопросом. Больше всего на свете я желаю, чтобы она была счастлива. Но…

— С ним…

Мой шепот застревает в горле, а память идет трещинами. Мое прошлое грозит выплеснуться наружу.

— У него есть деньги, он красивый. Мне нравится, как он целуется, как трогает меня…

Она засыпает меня аргументами, подтверждающими то, что мой палач — ангел. Она говорит о его теле, которое вызывает у нее головокружение, а у меня — тошноту. О его ласках, которые приводят ее в восторг, а меня — в содрогание. Рев тигра вскоре заглушает неудержимый поток ее речей, снова будя во мне желание убежать.

— А я еще раз говорю, что этот человек принесет тебе только несчастья! Он проклят!

Ярость исчезла из ее глаз. В них появилась грусть. Просто грусть. Губы полуоткрылись, их изгиб напоминает трещину на моем сердце. Руки повисли вдоль тела, словно две птицы, упавшие с вершины дерева. Я делаю шаг к ней навстречу, чтобы утешить. Но мое движение заставляет ее отпрянуть. Я вижу по ее потухшему взгляду, что она собирается обидеть меня.

— Пребывание в «Розовой леди» явно не идет тебе на пользу, — шипит она и резко наклоняется, чтобы взять сумку с нижней полки шкафа.

Она вешает ее себе на плечо, выпрямляется во весь рост и идет к выходу. Взявшись за ручку двери, она, не глядя на меня, бросает:

— Раньше ты мне больше нравилась.

Я снова собралась в одиночестве. Я выбрала цвет, ткань, аромат без поддержки своей подруги. Наша дружба разрушалась, словно стены наших боксов. И я беспомощно смотрела на это. Я ей солгала, а она не сдержала обещания. Я отказалась рассказать о своем унижении, а она пустила его в нашу постель. Скоро она прогонит меня, чтобы я не мешала ей принимать тигра. Я рассматривала свое отражение в зеркале, рассматривала нового человека, которого Нет помогла мне создать, а теперь не хотела видеть.

Ее слова отдавались эхом по всей притихшей квартире: «Раньше ты мне больше нравилась».

Я нравилась ей в образе жертвы.

Докмай она ненавидела.

Но я лучше умру, чем вернусь назад, к ударам, к снам, полным запахов хищника.

Переступая порог квартиры Нет, я предчувствую, что мне скоро придется покинуть ее навсегда. Тигр выгонит меня из убежища. Я буду вынуждена искать новый кров. «И не вздумай показываться здесь снова! — рычит голос из прошлого. — Иначе я тебя убью!» Услышав его, я не замираю, как сделала бы раньше. Я бросаюсь бежать. Я мчусь без остановки. Не глядя на прохожих, на гуляющих, на торговцев, устанавливающих свои лотки на сои Патпонга.

Я бегу, задыхаясь и беспрестанно повторяя:

— Я — Докмай. И меня ты никогда не убьешь.

Я прибегаю в «Розовую леди» вся в поту. Я икаю, пытаясь отдышаться. От движения ком в животе исчез. Воспоминание о темном переулке рассеялось, его вытеснили карнавал красок и огней, прилавки с часами и золотистыми тканями, с одеждой, копирующей знаменитые фирмы. Улыбающиеся, мечтающие быть соблазненными фаранги уже прогуливаются между рядов. Медленно подходя к бару, я чувствую, что теперь не избегаю их взглядов, а, наоборот, ищу их. Я погружаюсь в глаза мужчин, чтобы зажечь в них огонь желания, вызвать трепет, о котором столько раз говорила Нет. Теперь я знаю, как пробудить искру. А моя подруга этого не видит. Она слишком занята своей любовью к негодяю, которого принимает за прекрасного принца. Что поделаешь! Я ничем не могу ей помочь. Я спасусь без нее. Этот квартал рассеет мое проклятие огнями и улыбками. И тень больше не догонит меня.

И вдруг, перед еще закрытой дверью «Розовой леди», я вижу прямую фигуру человека с маленьким чемоданчиком, полным волшебных красок.

Ноябрь 2006 года

После ухода Пхра Джая человек в маске задремал на своей влажной циновке. Дождь прекратился, на смену ему пришел прохладный ветер, полный испарений. Полный ароматов мокрых растений и растрепанных деревьев, полный дыхания наводнения.

Несмотря на оковы сна, человек не терял бдительности, все его чувства были обострены. Заслышав скрип пола, уловив ноздрями запах, напоминающий человеческий пот, он вскакивал. Иногда он даже кидался к двери и прижимал к жести ухо, чтобы уловить шепот на лестнице. Он не дышал, он приказывал сердцу биться не так громко. Стук капель, агония размокшего дерева. Ему даже казалось, что он слышит вдалеке знакомый смех.

В конце концов ему приходилось признать очевидное: Льом не вернулась.

Шумел просто ветер.

Скоро спустится ночь и приведет с собой толпы призраков. Под веки человека проникает сон, и пляска забытых теней начинается. Появляется красивый, высокий фаранг, чьи глаза похожи на южные моря, а волосы — на бесконечные пляжи на открытках. Сильный, мускулистый таец с обнаженным торсом хохочет, превращаясь в тигра.